В той или иной форме мне довелось принимать участие в первых трех, а потому я представляю, с какими трудностями пришлось столкнуться создателям фильма «Чернобыль». Удалось ли их преодолеть? Именно на этот вопрос я и попытаюсь ответить. Или, по крайней мере, внести ясность насчет того, где застывает правда и появляется миф, насколько истинный героизм людей подменяется страхом, а подлинная опасность представляется фарсом.

Мне довелось быть свидетелем и участником многих событий в Чернобыле, так как волею судеб был там первым журналистом и каждый день с первых чисел мая 1986 года рассказывал в «Правде» о том, что происходит там. Со многими из тех, о ком упоминается в сериале «Чернобыль», был не только знаком, но и дружен, а к некоторым эпизодам имею прямое отношение.

И, наконец, контакт с кинематографистами Америки и Англии случился у меня, когда в Голливуде возникла идея экранизировать мою пьесу «Саркофаг», которая с успехом прошла во многих странах. Этот проект не был реализован как раз из-за тех сложностей, которые не преодолены и в сериале «Чернобыль», хотя, казалось бы, за 32 года, прошедших после трагедии, можно было найти какие-то оригинальные решения. Но этого не случилось: Чернобыль по-прежнему остается непознанным и недоступным.

Первые впечатления

Очередной телефонный звонок:

— Не могли бы вы прокомментировать сериал «Чернобыль»?

— Что вас интересует?

— Нравится сериал или нет?

— А разве так нужно оценивать трагедии?

— И все-таки…

— А вы до этого сериала знали что-нибудь о событиях в Чернобыле? Читали книги, смотрели документальные фильмы, беседовали с ликвидаторами?

— Не довелось…

— Итак, первый вывод: сериал полезен уже потому, что вы прикоснулись к Чернобыльской трагедии и узнали о том, что она случилась…

— А второй вывод?

— Их не два и не три, а множество, потому что 26 апреля 1986 года ход развития нашей цивилизации резко изменился: мы начали жить в иной эпохе. Сначала Хиросима, а потом и Чернобыль показали, насколько жесток атомный век человечества.

— Вы так считаете?

— Да, потому что прикоснулся к хибакуси и сам стал ликвидатором…

«Хибакуси» — это те японцы, что пережили бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. «Ликвидаторы» — мои соотечественники, которые работали в Чернобыле.

Читаю комментарии, что рассыпаны по интернету, и поражаюсь тому, насколько нынешнее поколение понятия не имеет о событиях 1986 года в Чернобыле. Сериал «Чернобыль» открывает для этих молодых людей одну из величайших трагедий в истории человечества, и уже поэтому он обречен на популярность. Говорят, что его с интересом смотрят во всем мире. Наверное, это так. Однако настораживает, что сериал — это своеобразное свидетельство беспомощности людей, которые участвовали в ликвидации аварии. А это не только советские люди, но и крупнейшие ученые и специалисты со всего мира, которые сразу же пришли нам на помощь. «Международный Чернобыльский проект» — не только анализ катастрофы, но — главное! — он показал, как надо вести борьбу с радиацией, как восстанавливать пораженные районы, какие надо предпринимать меры, чтобы в случаях радиационного поражения спасать людей. И, что важно, выводы Международного проекта основаны на исследованиях специалистов России, Белоруссии и Украины.

К сожалению, некоторые сюжетные линии и эпизоды сериала «Чернобыль» противоречат выводам Проекта.В первую очередь это касается лучевой болезни и радиационных поражений. Они показаны в сериале по «классическому варианту фильма ужасов». Чем страшнее — тем лучше! Да, протекание «лучёвки» наблюдать страшно: тут и ожоги, и поражение кожи, и сумасшедшие боли и … смерть. Нечто подобное происходит и при раковых заболеваниях, и при множестве других. Но «лучёвка» — это болезнь редкая, а потому она и вызывает панический страх.

Судя по сериалу, тысячи людей погибли в Чернобыле от радиации. А на самом деле?

Академик Л. Ильин (он всуе упоминается в фильме) и профессор А. Гуськова (она несколько раз появляется на экране) — признанные в мире авторитеты. Им сотни ликвидаторов обязаны своими жизнями и здоровьем. Леонид Андреевич Ильин был директором Института биофизики Минздрава СССР, а Ангелина Константиновка Гуськова — заведующей клиникой № 6, куда поступали пострадавшие при аварии на ЧАЭС.

«В Москву двумя самолетами были доставлены 207 человек, в том числе 115 с первоначальным диагнозом острой лучевой болезни, подтвержденным впоследствии у 104, — пишет А.К. Гуськова. — В Киев с подозрением на ОЛБ поступили около 100 человек (диагноз был верифицирован у 30)… Всего верифицировано 134 случаев ОЛБ. Из этих больных умерло 28 при дозах общего облучения от 4,2 до 13-15 Гр. У одной умершей доза была 3,8 Гр… Позднее у 18 пациентов из числа лиц с дозой свыше 2 Гр сформировалась лучевая катаракта. Сроки ее выявления зависели от дозы излучения и составили от нескольких месяцев до 2-6 лет…»

И все-таки что самое страшное при этой трагедии?

Дети! Их крошечные щитовидки не были защищены, хотя соответствующие препараты у медиков были. Но они так и остались лежать на складах. Спустя десяток лет произошла «онкологическая вспышка» по щитовидной железе у тех ребятишек, что жили в опасной зоне.

А ликвидаторы начали погибать не от радиации. Инфаркты и инсульты убивают тех, кто работал в Чернобыле. Не злокачественные опухоли и генетические поражения, о которых так много говорится, преследуют ликвидаторов, а тяжкие заболевания сердца и сосудов.

«О голых шахтерах замолвите слово…»

В фильме «Чернобыль» немало забавных эпизодов, которые вызывают улыбку. Правда, горькую…

Один из них — это история тоннеля под реактором и шахтеры, которые раздеваются, чтобы там работать, мол, слишком высокая температура.

Понятно, что авторам хотелось показать нечто необычное, неожиданное и, конечно же, комичное. Они придумали историю с шахтерами, которых некий молодой человек (в сериале — «министр Щадов») под дулами автоматов уговаривает пойти под реактор.

Голые шахтеры бегают вокруг реактора и докладывают председателю госкомиссии, что они выполнят свою работу на неделю раньше срока… Забавно?

А ведь никто тогда не знал, проплавит ли огненный кинжал бетон и сможет ли он уйти в подземные воды, заразив не только Днепр, но и часть Черного моря! И именно шахтеры в первый (самый тяжелый!) месяц аварии подали всем, кто работал в Чернобыле, надежду на то, что люди способны победить атом.

Через весь сериал проходит идея, что в Чернобыль на ликвидацию аварии чуть ли не силой, «под дулами винтовок и пистолетов», всесильное КГБ «загоняло» людей. Опровергать это не буду. Приведу лишь фрагмент моей беседы с директором ЧАЭС И. И. Грамоткиным, которая случилась спустя четверть века после аварии. Тогда я работал над книгой «Страсти по Чернобылю»:

«— Насколько я помню, в 88-м году вы после окончания института в Томске приехали сюда, когда все нормальные люди „бежали“ от Чернобыльской АЭС. Что вас притягивало сюда из Сибири, где полным-полно атомных предприятий и объектов?!

— Сейчас в руководстве АЭС — мои заместители, главный инженер, руководители разных подразделений — в основном те специалисты, которые заканчивали вузы как раз в 87-м году и тогда пришли на станцию. Это было то поколение молодежи, которое было воспитано в лучших традициях того общества. Мы ехали спасать Родину, и я не боюсь этого говорить! Ехали и понимали, что трагедия, которая случилась, та техногенная авария — крупнейшая в мире, и это большой вызов для человечества, большой вызов для мужчин. Я тогда, как и вся молодежь Советского Союза, стремился к подвигу, был к нему готов. Я принял этот вызов, знал, что мы обязательно справимся с той проблемой, с которой столкнулось человечество. Мои сверстники думали так же. Теперь мы возглавляем коллектив атомной станции. Думаю, что довольно успешно справляемся с теми проблемами и теми вызовами, которые существовали и существуют здесь.

— Звучит несколько патетически и непривычно для нашего времени!

— Но от этого не перестает быть правдой!..

— А теперь скажите, что вам не нравится из того, что происходит вокруг Чернобыльской АЭС?

— К сожалению, вокруг Чернобыля слишком много слухов, домыслов, легенд, откровенной неправды. Трагедию использовали в политических целях. Очень сложно получить и провести независимую экспертизу состояния дел на АЭС, потому что слишком много субъективизма, стремления использовать понятие „Чернобыль“ в неблаговидных целях. Это обидно. То, что сделано здесь в прошлом, — подвиг многих тысяч людей. То, что делается сегодня здесь, — тоже подвиг. Придет время, и начнется извлечение топлива из 4-го блока, и это тоже будет подвиг. Это нужно понимать. И именно так нужно к происходящему в Чернобыле относиться».

После этой беседы прошло семь лет. Вышел сериал «Чернобыль». На мой взгляд, слова директора АЭС актуальны и сегодня.

Человек со знаменитой родинкой

Почему-то в сериале у него очень известная фамилия: «Горбачев». Да и обращаются к нему официально: «Товарищ генеральный секретарь!» Значит, и впрямь авторы фильма имеют в виду нашего Михаила Сергеевича. Прямо скажем, судя по фильму, роль его в этой истории неблаговидная. Мол, ничего не понимает, верит только «хорошим новостям», принимает неадекватные решения. Так ли было на самом деле?

Действительно, Горбачев имел весьма смутное представление о ядерной проблеме в целом и атомной энергетике в частности. Его знания ограничивались лишь представлениями политика, то есть были весьма поверхностными. Это было присуще почти всем руководителям страны, за исключением Л. И. Брежнева и тех, кто занимался обороной. А потому Михаил Сергеевич пытался полностью довериться специалистам, в чем был, безусловно, прав. Однако в его окружении было немало людей, которые хотели «сделать приятное шефу», то есть сообщать ему только «приятные» новости, оберегая от «неприятных». В случае с Чернобылем это сыграло во многом пагубную роль.М. С. Горбачев решил публично выступить только через две с лишним недели после трагедии в Чернобыле. Его столь длительное (непозволительное!) молчание объясняется тем, что он все это время не мог понять, насколько велики масштабы катастрофы. Он все еще надеялся, что вот-вот все в Чернобыле закончится и можно будет сказать, что беда уже в прошлом… Как же так: он только что начал перестройку, а физики его так жестоко подвели! Такое чувство родилось, и избавиться от него М. С. Горбачев уже не смог до распада СССР, не понимая того, что сражение с атомом в Чернобыле — это последние достижение советской системы, советских людей, которые там, под Киевом, предотвращали всемирную катастрофу.

Практически М. С. Горбачев отстранился от участия в ликвидации аварии. Он полностью доверил всю работу своим коллегам по Политбюро. Наверное, это и к лучшему…

У меня всего лишь одна претензия к Михаилу Сергеевичу. 4 мая я подготовил Записку в ЦК партии о ситуации на Чернобыльской АЭС. В ней, в частности, я просил отметить высшими наградами страны тех пожарных, которые проявили героизм. Они находились и были еще живы. Я писал, что с 20 мая они будут уходить из жизни и хорошо было бы, чтобы они знали, что их подвиг оценен народом: речь шла о присвоении звания Героя Советского Союза. Горбачев обещал это сделать, но, как обычно, слово свое не сдержал…

Он очень боялся радиации. Однажды на короткое время «заскочил» в Чернобыль — и все. В отличие от своих соратников, в частности, Лигачева и Рыжкова, а также всех его заместителей, работу которых в сериале «Чернобыль» показали на примере персонажа по фамилии Щербина.

Кстати, авторы сериала использовали прием «коллективной фамилии» по отношению не только ко всем председателям Правительственной комиссии (они менялись каждые две недели), но и ученым, и военным. В частности, под фамилией «Легасов» выведены и Велихов, и Сидоренко, и Абагян, и Игнатенко, и Поздышев, и многие другие.Оправдан ли такой прием? Сомневаюсь, так как все события так или иначе связываются зрителями с конкретным человеком. В данном случае — с академиком Валерием Легасовым.

Судьба «Записок Легасова»

Конечно, Валерий Алексеевич Легасов ни в какой защите не нуждается, но все-таки защитить его хочется! В фильме он представлен человеком сомневающимся, нерешительным, даже боязливым. На самом деле он полная противоположность. Именно его решительность и мужество позволили предотвратить катастрофу Европы. Не будь его рекомендаций и решительных действий, 4-й реактор «дымил» бы до 20-х чисел, покрывая все новые и новые области Европы радиоактивными осадками. Да, проблем на самой станции было бы намного меньше, но именно вариант спасения Европы и Европейской части страны (куда бы дули ветра, Бог знает!) был принят по рекомендации Легасова. Были специалисты, которые предлагали не трогать реактор, не засыпать его свинцом и бором, оставить до тех пор, пока весь графит не выгорит… И, что греха таить, это предложение поддерживалось многими и было весьма соблазнительным. Однако Легасов был непреклонен: позже его решения и действия были поддержаны мировой общественностью, когда он выступал в Вене. Кстати, открыто и честно рассказать о технических и медицинских аспектах катастрофы в Чернобыле — это решение Правительства СССР, и в первую очередь настаивали на этом Н. Рыжков и Е. Лигачев, а не придуманные женщины-физики из фильма…

Так случилось, что мы разговаривали с Легасовым в канун его гибели. Речь шла о его записках по Чернобыльской аварии. Мне удалось опубликовать их в «Правде». Приведу несколько фрагментов, которые, как мне кажется, характеризуют академика Легасова и как ученого, и как человека, пережившего столь страшную катастрофу:

«Поехали на атомную электростанцию. Расположена она в 140 км от Киева… Вспоминая сейчас эту дорогу, я должен сказать, что тогда мне и в голову не приходило, что мы двигаемся навстречу событию надпланетарного масштаба, событию, которое, видимо, навечно войдет в историю человечества, как извержение знаменитых вулканов, скажем — гибель людей в Помпее или что-нибудь близкое к этому…

Мне ни разу не удавалось быть свидетелем какого-то случая, когда призванные военные специалисты или просто любые граждане СССР как-то пытались манкировать своей работой или чувствовали себя насильственно привлеченными к трудным и опасным работам. Может, такие случаи где-то были, но мне их ни разу наблюдать не удалось. Наоборот, мне самому приходилось несколько раз выходить на довольно опасные участки 4-го блока для того, чтобы уточнить данные разведки, или для того, чтобы представить себе возможный фронт работ для тех или иных операций, и в помощь всегда приходилось брать солдат. Всегда, когда мне приводили какую-то группу солдат, я объяснял условия, в которых они будут работать, и спрашивал, что я хотел бы только с теми, кто добровольно может помогать мне идти на работу, и ни разу не было случаев, а число таких случаев было велико, когда кто-нибудь, как это говорится, остался в строю, а не сделал шаг вперед.

… Я бы хотел сказать, что, особенно в первый период времени, несмотря на трагизм ситуации, несмотря на такое отчаяние, я бы сказал — нехватку технических средств, отсутствие должного опыта в ликвидации аварий подобного масштаба, легко могла возникнуть растерянность и неуверенность в каких-то решениях, но все было не так… Когда мы приходили к каким-то разумным научным решениям, то руководство Правительственной комиссии имело возможность мгновенно с помощью Оперативной группы или отдельных ее членов получить за какие-то фантастически короткие сроки, буквально за дни, а иногда и за часы, все необходимые материалы, которые нам нужны были для проведения соответствующих работ».

Жаль, что в фильме «Чернобыль» эти мысли ученого не прозвучали…

Но будем справедливыми: о трагедии в Чернобыле у нас стали забывать, мол, все произошло за границей — пусть украинцы сами разбираются. Фильм «Чернобыль» напомнил всему миру и нам тоже, что «чужой беды не бывает». А если «звонит колокол, то он звонит по каждому из нас».