Западенци
Размышления о том, что происходит, и в связи с этим воспоминания

Ясное морозное мартовское утро. За окном в саду у кормушек суетятся осторожные синицы, по стволу яблони бегая вверх–вниз, словно по горизонтальной поверхности, деловито проверяет содержимое под старой корой дерева дятел. Здесь тишина и покой, но в это же самое время за тысячу с лишним километров громыхают орудия, страдают и гибнут простые люди, рушатся их дома, в смертельной схватке на поле брани бьются молодые парни и многое повидавшие в жизни мужчины. Зачем всё это, почему?
Тишину комнаты нарушает брякнувший о получении сообщения сотовый. Просыпаюсь от дум, открываю телефон, читаю. О, ужас! Через популярную соцсеть пишет бывший сослуживец. С первых слов задаёт вопрос о моём отношении к происходящему на его родине Украине. Не собравшись как следует с мыслями, пишу о том, что любая война это трагедия, это плохо, но что делать, когда лютый враг опять у нашего порога сконцентрировал немалые силы, объявляет нас врагами, и натравливаемый своими заокеанскими хозяевами, как цепной пёс рычит, не хочет ничего слышать о мирном разрешении противоречий, грозит взять нашу столицу и, расчехлив орудия, бьёт из их смертоносных жерл по жилым мирным домам, по школам, детским садикам и больницам уже не один год.
Я даже не спросил своего бывшего сослуживца, где он сейчас проживает, в незалежной, или там же, где он заканчивал службу в сибирском ЗАТО, какая область Украины его родина. На мой ответ сослуживец, используя дешевый фейк как доказательство нашей агрессивности, начал упрекать меня в отсутствии милосердия, убеждать в том, что армия Украины вот–вот выбросит наши части со своей территории и Россия будет разгромлена. Пришлось посоветовать собеседнику внимательно присмотреться к кадрам поражения нашего боевого корабля и постараться прочесть на его борту название корабля США, на котором несколько лет назад возник пожар. А разгром моей Родины исключён. Напомнил, что мы с ним нашей службой создали то, что отрезвляет угар его единомышленников в Европе и за океаном. Чтобы прекратить дискуссию с ослепшим и оглохшим, пожелал ему здоровья, удалил контакт и выключил телефон.
А мысли мои после этого перенеслись на годы службы. Во всех наших частях служили сотни и тысячи уроженцев Украины и Белоруссии, Узбекистана и Азербайджана, Латвии и Молдавии и все мы решали одну единую задачу укрепления безопасности страны, сохранения мира во всём мире. Но пришло время. Мы разошлись по разным домам. В самом этом печальном событии ничего страшного. Пусть. Но почему с некоторыми нашими жильцами по одному дому коммуналке мы стали врагами? Как это произошло?
Постепенно углубляясь в свои размышления, натолкнулся на вопрос. А все ли жильцы той нашей коммуналки искренне были нашими братьями и единомышленниками. Все ли они стали нашими врагами в результате промывания мозгов западной пропагандой?
И тут вспомнились мне некоторые встречи с гражданами Украины.
*
Самая первая такая встреча произошла в декабре 1961 года. 14 декабря после окончания военного училища прибыл я в Красноярск-45 (Ныне Зеленогорск). Воинская часть только формировалась. Назначили меня командовать лесной ротой, строить гравийную фабрику для огромной стройки. Нашим министерством Среднего машиностроения (Нане Росатом) строился крупный оборонный комбинат. Юный город и комбинат, практически, располагались в горах, а щебень для бетона возили железнодорожными составами за сотни и тысячи километров. В тайге, в пяти километрах от части и города начиналось строительство той фабрики, там же жила и моя рота.
Уже на второй день после вступления в командование ротой столкнулся с тремя воинами, не вышедшими на работу. Виктор Балабко из Белоруссии ожидал суда за оставление места службы. Через неделю стал моим помощником в наведении дисциплины и порядка в роте. Отличным работником. Подробно он описан в моей повести «Первый солдат».
Вторым отказником от работы был паренёк с еврейской фамилией. Он отказывался от работы, ссылаясь на многочисленные болезни. После медицинского освидетельствования, косить перестал. Работал наравне со всеми. К лету заработал даже в качестве поощрения отпуск на родину. Из дома привёз скрипку, на которой виртуозно играл. Его игрой заслушивалась вся наша рота. А командование части решило перевести его в полк для участия в художественной самодеятельности полка. Но Яша, участвуя в полковой самодеятельности, из роты переводиться наотрез отказался. Замполит полка после моего сообщения об отказе Яши переводиться в полк, потребовал от меня устроить его на работу, не связанную с тяжелым физическим трудом. «Побереги его золотые пальцы», — сказал майор Пастухов.
А вот третьим отказником был крепкого телосложения парень родом из западной Украины. На моё распоряжение стать в строй и следовать на строительную площадку, он в присутствии всей роты сказал: «Ты литина тык хочиш заставыть мэнэ робыть на коммунистив? Цёго нэбудэ. В пиисятом роки, солдаты окружилы наш дом, хотилы забрать старшого брата, но вин ныдавався. Убылы в перэстрэлки. Прийдэ врэмэчко, я за ёго отомстю. Пулэмэтик у мэны прыхован».
В тот же день я доложил командованию об этом. Быстро приехала машина из комендатуры. Парня увезли и больше я его не видел.
*
После увольнения в запас шесть лет я работал в средней школе. В зимние каникулы 1989 года нашей школе была выделена путёвка в детский оздоровительный лагерь «Закарпатье». Директор школы попросил меня возглавить группу школьников туристов. 29 декабря 1988 года отправились мы поездом до Москвы, далее с Киевского вокзала через Киев до Львова. На железнодорожном вокзале Львова нас встретили два туристических автобуса. Выехали из города часов в одиннадцать утра. Не успели проехать по неширокой мощёной брусчаткой улице, как за окном потянулись зелёные широкие долины, горы, покрытые густыми лесами хвойных пород. Меня поразили сельские поселения. По берегам горных речушек на значительном расстоянии друг от друга стояли в полном одиночестве красивые из камня дома. Ни дворовых построек, ни каких либо изгородей возле них. На фронтонах почти всех домов были видны круглые диаметром сантиметров в 70-80 ниши, а в них написаные маслом мужские портреты.
— Это портреты хозяев, построивших дома. Дома стоят на пригорках, а огороды, хозяйственные постройки жители располагают в низинах, поближе к горным речкам. Там же содержат и всю домашнюю живность, — поведала мне сопровождавшая нас экскурсовод.
В «Закарпатье» добрались поздним вечером. Остывший ужин наши дети есть не стали. Попросили только горячего чаю. Поели привезенного с собой. К слову, кормёжка наша весь период нашего пребывания в лагере была малосъедобной. Почти каждый день группами дети ходили в поселок на рынок и покупали продукты. Одним ребятам ходить в посёлок я категорически запретил. Водил группы сам или посылал моих помощниц, пионервожатую и учительницу младших классов нашей школы. Мы удивлялись тому, что в крохотном посёлке имелся такой богато отстроенный большой рынок. Оказывается. На нём отоваривались жители многих горных деревень. Ехали на рынок на лошадях, на мотоциклах и велосипедах, редко на автомобилях.
Директора оздоровительного лагеря я ни разу и не видел. На утро после прибытия решил встретиться с ним, но его в лагере не было. «А зачем вам директор?- сказала одна из воспитательниц лагеря. – Если есть какие вопросы, обращайтесь вон к старшему воспитателю». Пришлось пройти в кабинет оного. Представился, доложился о прибытии.
Так и неподнявшийся из-за стола лет пятидесяти мужчина начал разговор словами: «Что вас в такую даль, аж с самой Волги сюда занесло? У вас что в Росcии негде детям отдохнуть?» На мои слова о том, что интересно же посетить незнакомые места с такой чудной природой. «А вот нас и наших детей Россия не интересует», — сквозь зубы выдавил мужчина. Немного помолчав, он продолжил. — У нас и история другая. Знали бы вы». Я сказал, что я выпускник истфака, историю страны и Украины знаю. «Я тоже выпускник истфака Львовского университета», — ответил собеседник и перевёл разговор на тему нашего проживания в лагере. Я неплохо владею украинским языком и говорил с ним на его языке. Когда я собрался уходить, у самой двери кабинета главный воспитатель лагеря остановил меня словами: «Ты дядько пид хохла нырядысь. Выдно ж шо ты москаль».
Очень приветливо ко всем нам относилась одна из двух воспитательниц лагеря. С ней мы в основном и общались. Как-то во время обеда за столом, та дивчина, осмотревшись по сторонам, тихо мне сказала: «Нымае другой роботы. Приходыця тэрпить и пидчинятыся всим тутошным паразитам. Надо ж робыты».
*
А в 2011 году судьба занесла меня в город Трускавец. Лечил нырки (почки) целительной водой нафтуся. Во время регистрации в медпункте курорта, в то самое время, как я подал в окошко регистраторше свои документы, у неё зазвонил телефон. Женщина чуть привстала со стула, послушала, сказала «понятно, будет сделано». Как оказалось, ей позвонила главный уролог курорта и попросила записать ей двух пациентов. Так лечащим моим врачом стала главный уролог курорта госпожа Патрола. Через день, к 11.00 я приходил в управление Курорта в кабинет к своему лечащему врачу.
Елена Васильевна (Если не ошибаюсь в имени и отчестве) измеряла мне артериальное давление, назначала анализы и курс лечения. Постепенно познакомились, много говорили о жизни в Трускавце и Украине в целом. Елена Васильевна много расспрашивала меня о жизни в России. С грустью вспоминала социалистический период работы санатория. Жалела, что окончив ростовский медицинский не поехала на работу в Воронеж. Сначала думал, что она ярый противник того бардака, какой в то время уже творился в Украине. Но однажды, ожидая её в коридоре управления, через открытую дверь кабинета главврача курорта услышал разговор руководства курорта и понял, что я ошибался. Как оказалось, Патрола возмущалась только тем, что разного рода чиновники Трускавца и области прибирали к рукам всё что можно. Она переживала по поводу того, что мало доставалось ей самой. Выразила сожаление и по поводу того, что из-за дежурства по курорту не может принять участие в готовившемся крестном ходе.
О дне и времени крестного хода извещали расклеенные по всему городу плакаты. Когда проводился тот крестный ход я не пошел на вечернюю прогулку в дубовую рощу. Выйдя из номера отеля «Трускавец», в ожидании крестного хода прохаживался вдоль дороги по тротуару.
В городе Трускавец тогда было два католических костёла. Один располагается на пригорке рядом с корпусом водолечебницы. А второй на горе, которая окаймляет Трускавец с севера. Весь Трускавец располагается словно в большой каменной чаше. Лечебные корпуса, водопитьевые бюветы, шикарные особняки богачей Украины располагаются в самом центре города внизу. Тут блеск и шик. По склонам горной чаши тянутся кривые улочки жителей городка. Многие домики которых настолько малы и убоги, что о некоторых сомневаешься, жилая эта постройка или это ветхий сарай.
Крестный ход совершался от нижнего костёла до верхнего. Впереди немалой толпы шла группа богато одетых священников и хозяев города с хоругвями, иконами и знамёнами УПА. Священники пели молитвы, следовавшая за ними толпа шла так, словно это была простая прогулка. Люди оживлённо меж собой разговаривали, слышался смех. Движение транспорта по дороге было перекрыто. По обеим сторонам дороги метров через 10 стояли школьники с зажженными тонкими церковными свечами. Напротив входа в отель Трускавец со свечой стояла пухленькая в белом школьном фартуке девочка-восьмиклассница. Я, прикинувшись непонимающим, что происходит, подошел к той девочке и спросил, что происходит. Оглянувшись на учительницу, которая прохаживалась вдоль выставленных школьников и была в то время далеко от нас, девочка с пренебрежением сказала: «Та ну их нагад. Попы прыдумалы крэсный хид. А нас оцэ ж заставылы тут стоять. Здилать бы витсиля ногы, так училка вин ходэ та по спыску провиряе. Так ещеж и мамки влытыть. Оце и стою».
Как только мимо нас прошла голова хода, из ворот двора отеля вынырнула средних лет женщина, схватила девочку за руку, та швырнула в кювет свечу и мать с дочерью быстро направились по колдобинам в темноту уходившей в гору узкой улочки.
В то время в наших СМИ было ещё очень мало информации о происходящем на Украине. Шла информация о натовцах, рвущихся в Крым, о трудных переговорах о поставке нами газа на Украину, а о тотальной промывке мозгов населению ещё информации не было. Поэтому, с кем только можно было, я старался говорить о положении дел в этой братской стране.
Уборщица по нашему этажу при уборке в моём номере поведала о трудной жизни её семьи. На работу она ездила из посёлка, что в 40 километрах за городом Львов. До Львова из Трускавца ровно 100 км. Её заработная плата составляла 70 гривен. Гривна в то время равнялась нашим 5-ти рублям по обменному курсу. Её муж, прапорщик, служил в части, которая находилась в 50 км дальше их дома на восток. Сумма его денежного содержания равнялась двумстам пятидесяти гривнам, хотя он уже заканчивал службу и собирался на пенсию. Билет на автобус от Трускавца до Львова стоил 10 гривен в одну сторону. Чтобы не тратиться на дорогу женщина жила в своей подсобке в отеле. Питалась привозимыми из дома продуктами. С мужем виделись по выходным один два раза в месяц. Их дети жили в деревне у родителей мужа.
Однажды вечером гуляя по узким улочкам северного склона горы, меня окликнул преклонных лет, небольшого роста, скромно одетый мужчина. Он увидел, что я внимательно осматриваю дворы и садики улицы: «А чогочи, кого чоловиче шукае?»
На украинском же я ответил, что я отдыхающий, гуляю. Мне очень интересно как живут здесь люди. Поэтому хожу и внимательно всё осматриваю. Мужчина молча открыл скрипнувшую ветхую калитку и направился в мою сторону. Поздоровались, завязался неспешный разговор. Мужчина спросил меня, откуда я приехал. Когда я поведал, что приехал с берегов Волги, он поднял в верх указательный палец правой руки и произнёс: «О! Россия!». А когда в ходе беседы я поведал, что приехал лечить почки, он положил свою левую руку мне на поясницу, повернулся в сторону костёла и стал молиться о моём здравии. Растроганный таким отношением ко мне совершенно незнакомого человека, я стоял и плакал. Прощаясь, мы крепко с тем мужчиной обнялись.
Кратенькое послесловие.
В разное время, с разными людьми проходили те мои встречи. Перемалывая в моей уже немолодой головушке печальные события сегодняшнего дня, я ищу и ищу ответ на вопрос, что произошло с людьми из западной части Украины? Произошло ли какое изменение в отношении к нам русским или оно и было таким. А может на благодатной обильно удобренной ядом национализма почве буйно проросли осколки недобитых в годы ВОВ и после неё единомышленников и подручных нацистов? Точные ответы, как известно, на такие вопросы история дает какое-то время погодя.

А. Перепелятников
Март 2022.