Меннихарис Мухамеджанов «Три встречи»(К 70-летию ВСЧ атомной отрасли)

«Где воробей пройдёт по лужам, там муравей рискует утонуть!
У каждого человека своя глубина при переходе вброд Реки Жизни!»
                                                                          Меннихарис Мухамеджанов

ТРИ ВСТРЕЧИ

То, что я хочу сейчас рассказать, содержит в себе мистику. Некоторые люди верят во все это, некоторые относятся скептически к проявлениям всего неочевидного и невероятного. Кто-то, слушая, может сказать: — Ну, ты дядя, фантазер, этакий барон Мюнхгаузен нашего времени. Другие, правда, не очень многочисленные, все же прислушаются, да примерят на себя мою невероятную историю. Но мне в  моём возрасте и положении незачем, да и не к чему фантазировать. А вот поведать, что произошло более 48 лет назад хотелось бы.

Родился я в Семипалатинской области Казахстана, в Кокпектинском районе, в казах ауле Кызыл Жулдузе, что в переводе означает Красная звезда.  Наше село было знаменито тем, что подавляющее большинство в нем составляли  татары (90 %),  остальное население было представлено четырьмя  чеченскими семьями,  тремя семьями  немцев, выселенных в этот окраинный степной район в военное время.   Здесь в нашем ауле  проживала только одна казахская семья, я до сих пор помню его имя — Дюсембек. Вот так мы и жили большой, дружной, интернациональной семьей, причём уважая местные казахские традиции и уклад жизни этого народа. И даже в нашей единственной начальной школе мои сверстники учили казахский язык. Позднее нам пришлось познавать лингвистические  премудрости сразу трех языков: государственного – русского, национального – казахского и какого-нибудь диковинно-заморского – английского, немецкого или французского, в частности в нашей школе преподавали немецкий язык.. Наверное, в тогдашнем Министерстве народного образования руководствовались поговоркой: «Каждый советский человек должен знать язык явного и потенциального врага». А вот между собой мы бойко общались на татарском языке. И вы знаете, мы тогда прекрасно понимали друг друга, не кичились своими особенностями национального характера, умели отделять хорошее от плохого, доброе от злого. Мы запросто ходили в гости, практически не закрывали входных дверей, щедро делились с соседями не только солью, но и последней рубахой.

Для моего поколения лозунг тех советских времен – «Пятнадцать республик – пятнадцать сестер!» был не пустым звуком. Никаким национализмом у нас и не пахло, кизяком бывало потянет, но о параде суверенитетов мы даже не догадывались. Причём, майдан был у нас просто площадью, где проходили весёлые гуляния под гармошку, гитару или казахский двухструнный инструмент – домбра. Я до сих пор прекрасно разговариваю на казахском и, встречаясь с земляками, удивляю их своими познаниями. Мы даже пели, повязав алые пионерские галстуки на разных языках: «Широка страна моя родная» и «Взвейтесь кострами», при этом никому в голову ни приходило подпустить ближнему красного петуха или кинуть его на трудовую копеечку. А все нездоровые исключения из правил – тунеядцы, алкоголики и прочие проходимцы подвергались общественному порицанию на товарищеских судах или после сурового приговора отбывали за казенный счёт в места не столь отдаленные. Сегодня, увы,  многие человеческие ценности и понятия здорово поменяли свой положительный вектор. Стало почему-то престижно и модно быть бандитом, олигархом, брокером, менеджером и т.д. Всегда нелегкий крестьянский труд и рабочие профессии нынешнею молодежь не привлекают, да и жизнь в российской провинции, поколения, которое выбрало «Пепси», а не лимонад «Буратино» расценивает не иначе, как тяжкое и временное существование в «Стране Дураков».  Современное поколение еще со школьной скамьи мечтают стать банкирами и фотомоделями и, как поётся в одной пошло-популярной песенке, когда-нибудь покинуть свою Родину и «уехать жить в Лондон».

Шло время из родного Кызыл Жулдуза наша семья тоже уехала, только не в столицу Великобрехании (Великобритании) город вечных туманов и беглых контрразведчиков, а в соседний поселок с красивым названием Теректы основное население составляли русские и выселенные немцы, где отец – мастер на все руки купил деревянный сруб, перевез его на новое место и поставил большой дом. В отличие от казахов, которые предпочитали жить в саманных мазанках и даже юртах, наша небольшая по местным меркам  семья ценила комфорт и понимала толк в удобствах. Отец Габдрахим Фаррахович работал водителем-механизатором широкого профиля,  мама Гафура Темиршиновна — учительствовала в местной восьмилетке, я  с братом Габдулварисом и сестренкой Меннифардиёй, естественно, упорно вгрызались в гранит наук. Хочу подробно рассказать о своей матери.

Уважаемая всеми родными, коллегами-педагогами и учениками школы, где она преподавала русский язык и литературу. Поэтому я с малых лет впитал в себя любовь и хорошее знание языка Пушкина, Достоевского и Толстого, но филологом не стал, выбрав для себя профессию Родину защищать.  За отличную работу в школе ей присвоили звание «Заслуженный преподаватель СССР» и «Отличник Народного Просвещения Казахской ССР», но она очень рано покинула нас… Диагноз рак никого не щадит и 27 августа 1982 года её не стало в 56 лет, но память о ней будет жить в сердцах всех, кто знал о ней при жизни..! А нашей молодежи я бы от души советовал – любите, уважайте и заботьтесь о своих родителях при жизни, чтобы потом не кусать свои локти, когда их не станет. Так воспитали меня мои,  отец и мама, так я сегодня стараюсь воспитывать своих дочерей и двух внучек пятилетнюю Ариану и годовалую Марьяну.


Но тогда я  мечтал, что стану если не олимпийским чемпионом, то наверняка мастером спорта. А со спортом я дружил серьезно, увлекаясь лыжами, легкой атлетикой и борьбой. Девятый и десятый  класс я уже заканчивал в селе Преображенка, где была полноценная средняя общеобразовательная школа-интернат имени «III- го Интернационала», куда съезжались учиться ребята со всего нашего огромного района. В то время, как и потом годы спустя,  учёба давалась мне, если не легко, то с интересом и удовольствием, без особого напряжения. Может поэтому  и, учитывая мои физические данные, включая положительные качества характера, администрация школы-интерната доверила мне ответственный пост старосты. Я должен был следить за выполнением младшими учащимися распорядка дня, подготовкой к урокам, а после отбоя по своей инициативе помогать нашим истопницам поддерживать нормальную температуру в огромной печах- титанах, которые топились углём.

Вот от этой печки и закрутилась вся эта загадочная мистическая  история. Однажды накануне Крещения. Когда на Руси было принято колядовать и гадать, наша истопница тетя Анна предложила мне узнать свою дальнейшую судьбу. Для этого в полночь, когда все ребята уснут,  я должен буду положить под матрас  в изголовье обыкновенный веник, которым мы подметали пол. Лежать тихо, стараясь не шевелиться и, главное, ничего не бояться, и ни в коем случае не читать  молитв, хотя я знал их от своей бабушки Миннигуль, причем на арабском языке. Во мне, естественно, взыграл юношеский максимализм, любопытство и подростковое бесстрашие. Сегодня с высоты прожитых лет и обретенного жизненного опыта, ваш покорный слуга, ни за что бы не согласился на эту безумную авантюру, так как любое необдуманное прочтение священной «Книги судеб» и проникновение в тайны бытия, чревато тяжёлыми и порой роковыми  последствиями. Кстати, после описанных ниже событий я никаким гадалкам-предсказательницам не верю, гороскопы как массовое явление астрального психоза – презираю, а экстрасенсов и прочих телевизионных целителей, мягко говоря, недолюбливаю.

Но вернемся в тот далекий 1970 год, в ту судьбоносную и роковую для меня «Ночь перед Рождеством». Ребята давно уснули и я, подбросив в печку несколько совков черного золота — угля, прилёг на кровать, предварительно положив в изголовье веник. Мне показалось, что я даже немного задремал, когда ровно в полночь пробили стенные часы на центральном проходе.  Я открыл глаза, как будто меня кто-то разбудил. И вдруг вижу, как дверь с коридора стала тихонько открываться, а в проёме появляется странная  очень высокая фигура, по всем признакам женская,  одетая в длинное, чёрное платье до пола. Сказать испугался – это ничего не сказать, я просто окаменел от страха. Лица таинственной гостьи я не мог разобрать, хотя первоначально мне показалось, что это наши девочки,  переодевшись, решили разыграть и напугать своего строгого старосту.  Она настолько близко подошла к моей кровати, что я даже ощутил её дыхание и заговорила со мной на чисто татарском языке.

— Ты, хочешь узнать свою судьбу — Меннихарис? – спросила она меня каким-то жутким загробным голосом.
— Тогда слушай и не перебивай, а главное  выполняй все, что я тебе скажу! Детство и юность у тебя будут счастливыми, но ты рано умрешь. Я пришла за тобой, пошли…

Меня полностью сковало и парализовало, я понял, что не могу даже прочитать хорошо знакомую  молитву. Я испугался, но все же сказал, что никуда не пойду.

— Пойдешь! – ответила мне женщина гипнотическим голосом и начала отступать, а потом вдруг как захохочет, от этого жуткого смеха кровать подомной просто заходила ходуном. Впечатление было такое, что под панцирной сеткой меня кто-то пинает  и пытается сбросить на пол. А незнакомка, удаляясь и хохоча всё повторяла, как заклинание: «Ты, рано умрешь!» Наконец она исчезла в дверном проеме, причём   дверь сама собой закрылась.

После этого я немного пришел в себя, вскочил и, думая, что сейчас поймаю эту шутницу,  выскочил в коридор, но там никого не было. Сердце мое просто выпрыгивало из груди, вспомнив про веник под матрасом я схватил его и, подбежав к печке, около которой спала в кресле наша истопница, с силой бросил его в топку. Сполоснув лицо я вернулся в палату, но до утра не сомкнул глаз. Какие только мысли не лезли мне в голову.

Утром  я пошел в школу, а после обеда поехал в Кызыл Жулдуз, где родился, чтобы встретится и поговорить  там  с местным муллой Гибадулла-Бабаем, человеком уважаемым  и авторитетным. Меня приняли хорошо, сразу же усадили за стол, напоили чаем. После чего мулла участливо спросил: «Меннихарис, что случилось? На тебе просто лица нет!» Мне пришлось подробно рассказать о ночном происшествии.

Мулла внимательно посмотрел мне в глаза, долго молчал и говорит: «Первое, что я тебе  скажу – эта женщина придет к тебе еще два раза, но каждый её приход будет сопровождаться какой-нибудь неприятностью. Главное, как бы она тебя не звала за собой никуда с ней не иди! Ты меня понял,  малаем (мальчик по-татарски). Никогда и ни за что!!! А еще лучше на русском, татарском или еще каком-нибудь языке от души её обматери! А теперь ступай и ничего не бойся и самое главное береги себя, это очень плохая, нечистая сила к тебе приходила. И зачем ты только решил узнать свою Судьбу? Нельзя ни в коем случае, вторгаться в эту недоступную нашему пониманию область бытия! Только один Аллах знает, где, когда и что с нами должно произойти!»- сказал  мулла, провожая меня.

Прошла неделя, нас стали готовить к районным соревнованиям по лыжам. Я попутно выступал еще  в скоростном спуске с горы, защищая честь родной школы. Пробежав один круг длинною восемь километров   я решил взобраться на горку, которая представляла из себя обледенелую гранитную скалу покрытую снегом. Зная, что это очень опасно, так как спуск был почти отвесным, я все же решил рискнуть. Какой сумасшедший проложил лыжню в этом опасном месте? – не знаю, но трассу я изучил хорошо и отважно ринулся вниз. На голове у меня была обыкновенная пластмассовая каска, которую носят мотоциклисты, она хоть немного, но должна была защитить черепную коробку. Лыжня проходила между гранитными валунами и колючими кустами, из которых в наших краях делали мётлы. Внизу смертельно-опасного склона резвились ребята младших классов, облюбовавшие горку для спуска на санках и лыжах. Вдруг какой-то пацан-лыжник встал у меня на лыжне, скорость у меня была приличной около 70 км. в час. Крикнуть этому недотепе я уже не успевал. Если бы этот мальчишка нагнулся, я бы просто, оттолкнувшись, перепрыгнул через него, а он растерялся и еще широко расставил палки. Справа от меня были обледенелые камни, а слева острые колючки. Я взял и свернул в кусты. Неожиданно будто кто-то сильно дернул меня за ноги, я упал прямо в глубокий снег,  сколько пропахал его лицом и телом не знаю, очнулся от того что не могу дышать, каска лопнула, от сильнейшего удара, а  у меня пошла кровь из носа, ушей, со рта. Дети, которые это видели, подбежали, встали вокруг и смотрят. Как только я попытался повернуть голову меня тут же вырвало, оказывается  такое бывает при сильном сотрясении мозга, но я тогда об этом не знал.  Крепкие лыжные алюминиевые палки были сильно согнуты, но,  что удивительно, деревянные беговые лыжи были целыми. Немного очухавшись, рукой пощупал голову, и мне показалось, что лопнула не моя  защитная каска, а бесшабашная голова. Я попросил ребят помочь мне сесть, лыжи и любопытные мальчишки  перед глазами троились, все кругом плыло как в тумане. Постепенно придя в себя я, выпрямив палки, встал на лыжи и потихоньку покатил в сторону школы-интерната, предварительно снегом стерев кровь и почистив одежду и выбросив сломанную каску.

На утоптанной площадке перед интернатом младшие школьники играли в футбол. Мяч полетел в мою сторону и они крикнули, чтобы я отдал им пасс. Я не нашел ничего лучшего как принять его на свою больную голову. Очнулся уже в реанимации в районном центре села Кокпекты. Со всех сторон меня окружали медсестры, врачи, приехали встревоженные родители. Провалялся я почти три недели. Закончив школу, выступал на соревнованиях по легкой атлетике и борьбе. Голова не давала о себе знать. И решил я поступать в военное училище.  Не буду рассказывать как стал  курсантом зенитно-ракетного училища в городе Энгельс, Саратовской обл. откуда меня в конце концов исключили, за то, что я во время уборки спортзала на спор завернул одному из слишком самонадеянных второкурсников руку так, что он потерял сознание во время борьбы, я у себя в районе занимал I-е место по вольной борьбе, и это решил исход борьбы в мою пользу. Причем, этот задира на следующий день должен был ехать на соревнования по борьбе. Вошедший командир роты грозно спросил, кто это сделал? Я честно признался, тогда он в довольно грубой форме предупредил:  «Ты, Мухамеджанов, теперь у меня из туалетов вылезать не будешь!» Этому служаке было не интересно, что на этот поступок меня вынудили старшекурсники, решившие проверить нас салажат на крепость мускул и духа. А то, что я оказался сильнее своего  соперника и уложил его на обе лопатки, кроме меня и моих шестерых  товарищей  никого не интересовало. Как-то сразу облик настоящего советского офицера на глазах стал меркнуть, а вместе с ним исчезли последние иллюзии в последующем  обучении в данном военном училище, куда я уже сдал экзамены , но приказа о зачислении ещё не было Мне даже расхотелось быть кадровым военным. Во время очередного построения нас еще раз спросили: «Кто не желает стать офицером?»  Из строя вышел я и шестеро моих приятелей.

Понятно, что после этого меня естественно отчислили из числа абитуриентов и попросили покинуть — это прославленное учебное заведение. Вернулся домой, мы уже тогда переехали в столичную Алма-Атинскую область. Отец, думая, что его сын уже курсант, собрав всех родственников, устроил настоящий сабантуй. Я  приехал и пришел к матери и в двух словах рассказал её о своих невзгодах, она посетовала и предупредила, что отец меня точно выпорет. Отец в это время работал завгаром и возглавлял бригаду комбайнеров. Я еще в восьмом классе изучил эту сложную технику досконально и даже занял первое место во время уборочной страды после 8, 9, классов. Тогда меня наградили остро деффицитным  ковром. Когда отец зашел и увидел,  досрочно вернувшегося сына он даже побледнел. Это для него стало ударом ниже пояса. Тогда он сказал: «Сынок, я ничего не знаю, но у меня на поле стоит  комбайн, после обеда и до вечера ты должен сделать две нормы! Не хочешь учиться – будешь работать!» До одиннадцати часов,  несмотря на сильную боль в руке (последствия борцовского поединка) я сделал две нормы. На следующий день я сделал уже четыре нормы. Хочу сказать честно, я работы не боялся, Хочу привести слова  Чувашского поэта Георгия Ефимова,  которую должны как «Отче наш» — знать и помнить современная молодёжь:

«Отец пахал, я помогал чем мог,
То лошадь вёл, а  то за плуг держался,
Помошничек, а сам-то с ноготок,
Сосед завидев, тихо улыбался!
Я вырос не обиженный судьбой,
Земля  родная силу  даровала.
Я с детства уважаю труд любой,
Работа никого не унижала!..»

Этому поэтическому наставлению  я исправно следую до сих пор!   Но, работающие со мной в бригаде турки-месхитинцы, сунули, слишком ретивому молодому работнику, в грохот  комбайна железный лом. Огромная машина встала. Отец, не стал меня ругать, а справедливо  разобравшись в случившемся, вынес мудрое решение. Теперь каждый комбайнер  должен был выполнить не одну, а две нормы. Кроме того отремонтировать мою машину и принести за свой поступок  извинения. По окончанию страды я перешел работать в ПМК (передвижная механизированная колона) на строительство в совхоз имени «50-летия Октября» Баканасского района, где родился первый секретарь ЦК Компартии  Казахстана, трижды Герой Социалистического Труда  Динмухамед Ахмедович Кунаев. Там я проработал до глубокой осени. Наша сборная бригада за три дня собирала щитовой дом. Позднее я перешел на строительство в центре Алма–Аты  кондитерской фабрики. На месте старой фабрики стоял деревянный дом, который мы должны были разобрать и вырыть на его месте котлован. В итоге я купил это строение, как дрова-отходы по три рубля кубометр. Все это удовольствие размером 9 на 16 метров мне обошлось в 380 рублей. Где взять такие деньги, составляющие минимум три зарплаты? Мой дяди майор Равиль Хабибуллин работал в то время  Республиканской системе Государственной автоинспекции и был председателем парткома. Я обратился к нему за помощью, он дал мне нужную сумму, с условием, что на следующее утро деньги должны быть у него. 30 рублей я заплатил членам своей бригады, за то чтобы они разбирали строение как можно аккуратнее. Вечером я сказал отцу, что купил в Алма-Ате разобранный дом и собираюсь перевезти его в пригород, где жили  в то время и мне нужно срочно отдать долг нашему родственнику. На утро отец взяв нужную сумму из семейного бюджета поехал со мной посмотреть выгодную покупку, так как только один кубометр в наших безлесных краях стоило около 200 рублей. «Ну, ты сынок, даешь!» — только и мог сказать мой отец и за пять рейсов мы вместе перевезли весь строительный материал село  Первомайское, сложив это природное богатство на участке. В зиму я уже работал на местном суконном комбинате и помогал строить   дом родителям. А в августе, когда пришло время экзаменов я уже поступал в Новосибирское военное училище, относящееся к системе Министерства среднего машиностроения – ныне Министерство атомной промышленности. Тогда Министром среднего машиностроения, а позднее Председателем Государственного производственного комитета по среднему машиностроению был человек-легенда – трижды Герой Социалистического труда, кавалер девяти орденов Ленина – Ефим Павлович Славский. Но говорить о наших успехах в разработке «мирного атома» по соображениям повышенной секретности было нельзя. Год проучился в столице Матушки-Сибири Новосибирске и наше училище перевели в Подмосковье в город Дубна, где находился Объединенный институт ядерных исследований СССР, а на базе  Новосибирского училища  сделали школу прапорщиков.

Я был уже  на втором курсе, когда наступил 1974 год. И снова старый Новый год. Сплю в казарме и вдруг кто-то меня будит. Просыпаюсь, а у койки стоит опять  эта же таинственная женщина, которая приходила ко мне в школе-интернате три года назад. И снова нешуточный испуг и оцепенение охватили меня. Она же опять на татарском языке говорит: «Я пришла за тобой! Пошли!» Набравшись мужества и вспоминая слова муллы стал ругать её последними и не очень литературными словами, перемешивая русскую и татарскую речь. Она опять засмеялась, начала отступать, зашла за колонну и исчезла. Я вскочил, руки и ноги дрожат, заглянул за колону там никого, прошел мимо дневального, который сидел у тумбочки и что-то читал. Спрашиваю у него: «Шайхулин, ты здесь никого не видел?», курсант удивленно отвечает, что нет. Снова иду в умывалку, сую голову под струю холодной воды, постепенно возвращаюсь в нормальное состояние и опять до утра не сплю, а вся жизнь медленно проходит у меня перед глазами. Наступает воскресенье, в этот день у нас всегда объявляли тревогу т.е. «играли в войну». Не стала исключением из правил и эта ночь. По сигналу «Тревога!» вскакиваем, одеваемся, бежим в сторону оружейки, берем автоматы, шанцевый инструмент и противогазы, строимся и нам объявляют приказ, что в данном квадрате появился нарушитель. Хочу заметить, что в Московской области нет таких как в Казахстане ветров и морозы гораздо слабее. Мы бежим по полю, кругом леса, ротный разворачивает нас в шеренгу подвое, и мы 120 человек  россыпью  идём по не очень глубокому снегу в сторону противника. И вдруг над головой взлетает красная ракета, которая  означает, что произведен условный ядерный взрыв. Одеваю противогаз и, учитывая положение вспышки ,  падаю, обо что-то сильно ударяюсь, впечатление такое, что меня кто-то по спине шарахнул огромной лопатой. Адская боль пронзила все тело. Слышу команду: «Рота, вперед!» Вскакиваю, но тут же падаю как подкошенный, правая нога у меня не действует. Подбегает командир отделения мл. сержант Валера Мансуров, спрашивает: «Мухамеджанов, ты чего разлёгся?» Я в роте практически был самый сильный, отвечаю ему: «Валера, посмотри, что там под снегом, по-моему я на что-то упал?» Он разгребает снег и наталкивается на воткнутый в землю лемех плуга  от трактора К-700.

Это же надо , вокруг было целое поле, но именно на лемех меня угораздило упасть. Правда солдатская шинель и шанцевый инструмент  слегка с амортизировали при падении. Но я все равно, ни встать, ни шевельнуться не могу. Подбежали санитары, положили мое тело на носилки, донесли меня до УАЗика с красным крестом на борту. Уже через час я был в городской больнице, где попал в очень интернациональную, пятиместную палату. В одном помещении находились: поляк, чех, немец, русский и я — один татарин. Но они ученые из ядерного института, а я курсант. Заходит  медсестра и приглашает меня в процедурный кабинет, я по стеночке бочком мелкими шашками следую за ней. А эти четыре товарища зная,  что мне перед  рентгеном  будут делать клизму ,  о такой процедуре я понятия не имел , а эти шутники с нашей палаты ,заняли в туалете все четыре очка. В меня влили несколько литров воды и отправили в туалет, я опять, семеня еле-еле добрался до нужника, а там ну просто заседание научной кафедры – все места заняты. Стою, жду, терплю и говорю убедительно: «Ребята, имейте совесть!»

Те видно поняли, что от крепкого татарина можно получить по шее освободили мне вожделенный горшок. В палате мои испытания на прочность продолжаются. Соседи начинают травить анекдоты, от которых меня смех так и разбирает, а не только смеяться, просто шевельнуться больно. Я снова умоляю: «Парни, вы не можете помолчать или рассказывайте анекдоты на своих родных языках, чтобы я не понимал их смысла!» На другое утро история с клизмой и занятыми унитазами повторяется. Я не выдержал и как шарахнул из последних сил по индивидуальной кабинке, чуть не вынес из неё вон  шутника-седельца. И говорю: «Ребята, первый раз это было смешно, а второй раз похоже на хамство. Если продолжите, то загоню вас по самые умные головы в унитаз и накрою крышкой. Понятно?!» Позднее рентген показал, что у меня два ребра у основания сломаны и отбита правая почка. В больнице я пролежал три недели. Вот такими неприятностями окончилось  второе явление этой женщины.

Наступает 1975 год окончания военного училища. Меня по распределению направляют в красивый поселок городского типа Советобад. Я прибыл на место. Пожил неделю в офицерской общаге, мне там не понравилось. Однажды я купил кофе «Пеле» в металлической банке и два килограмма конфет «Кара-Кум» поесть от души,  о котором я мечтал с детства. В комнате я заварил кофе, развернул от фантиков килограмм конфет, чтобы не терять на это время, взял книгу и начал пить, читать и получать удовольствие. Через какое-то время, съев половину кулька, почувствовал, что низ ноги начинает нестерпимо чесаться. Увы, я тогда и понятия не имел, что такое аллергия. Заглянул под стол, а у меня ноги до колен покраснели, будто их в кипяток опустили. Дежурная по этажу, посоветовали мне сделать солевую ванну. В результате этого эксперимента у меня кожа с ног начала сходить, а боль нестерпимая. Пришлось срочно вызывать скорую. Приехала пожилая старушка-доктор, с трудом поднялась на  четвертый этаж, посмотрела на мои ноги и спрашивает, Что я кушал? Видит на столе груду фантиков от конфет и початую банку кофе, укоризненно качает седой головой и спрашивает: «Это ты все съел сам? Ну, какой же ты, молодой и жадный! Ты, лейтенант, радуйся, что у тебя отек гортани не произошёл!» И как засобачит мне очень  болючий укол с двух сторон в мягкое место, а на прощанье, намазав какой-то вонючей мазью ноги, пригрозила, чтобы лежал и не дышал. А мне на дежурство  идти. Прибегает помощник дежурного, я показываю ему свои красные, как у вареного рака нижние конечности. Он убегает искать мне замену. После этого случая я опять провалялся две недели. Зато мои обе ноги до колен перестали потеть и теперь носки я могу носить месяцами, пока они не порвутся. Выходит, нет худа, без добра!

После выздоровления я съехал из общаги и снял комнату у ветерана войны, звали его Николай Михайлович жил он с супругой тетей Аней, детей у них не было, поэтому эти   хорошие и душевные люди полюбили меня как сына.

Как сейчас помню, на календаре была дата  28 октября. У хозяина-фронтовика  неожиданно заныли раны и  кости, видимо к перемене погода. В эту ночь, а не под старый Новый год, ко мне опять является загадочная женщина. Стоит посреди  комнаты и говорит властно: «Вставай!» Я как под гипнозом поднимаюсь, одеваю полевую форму, беру портупею, пытаюсь пропустить ремешок под погон, тут женщина неожиданно исчезает. Я стою одетый, пошел в ванную, ополоснулся, проснувшийся Николай Михайлович спрашивает меня: «Миша, ты чего это ночью купаешься?» Наступила пятница 29 октября  и в этот день в Бухарской области Узбекистана происходит редчайшее погодное явление – сначала пошел дождь, а потом повалил снег. На полях еще не убран хлопок, а тут такой катаклизм. Я прихожу со службы на обед, мне в пять вечера заступать на дежурство, а хозяин говорит: «Давай Миша пока у тебя обед, сходим в баню через дорогу, ты меня старика попаришь». Мы попарились, вернулись домой,  попили чаю, я поставил будильник и прилег отдохнуть до начала дежурства. Как потом мне рассказывал Николай Михайлович – «отзвенел звонок будильника, а ты не встаешь, мы с супругой к тебе подходим, а лицо у тебя белее потолка, начали тебя тормошить, а ты говоришь нам как в бреду сквозь сон: «Я заболел, до моего полного выздоровления родителям ничего не сообщать!» — и опять впал в состояние какого-то странного сна.

Прибегает ко мне опять помощник дежурного, видит что я на месте, в кровати, рядом хлопочут хозяева, снова отбывает в часть искать замену и предупредить  командование, что лейтенант Мухамеджанов заболел, уснул, а скорее всего наверно, «нажрался, вот и дрыхнет без задних ног».

И как-то все движение стихло, советским войскам я уже не нужен, из части никто больше не приходит. В четыре утра 30 октября встревоженный не на шутку Николай Михайлович набирает телефон помощника дежурного и просит у него сообщить домашний номер командира части и говорит тому: «Послушай, ты «отец-командир», если с твоим подчиненным лейтенантом, что-нибудь случится, я приду в часть и перед строем сорву с тебя офицерские погоны! Тебе говорят, что Мухамеджанов не пьет, но он как-то странно спит с вечера». Командир части не на шутку струхнул. А ветеран вызвал  скорую помощь, которая еще долго решала, куда везти мое обездвиженное тело, до Навои — 140 км, а до Самарканда – 80 км. Решили везти, куда ближе в Самаркандский военный госпиталь, к тому времени мой пульс упал до 5-6 ударов в минуту. Положили меня в изолятор, опутали проводами приборов, а я сплю, день, два, неделю. По показаниям приборов у меня началось резкое увеличение давление жидкости вокруг спинного мозга. А как сбросить давление, нужно сделать пункцию. За четыре дня у меня взяли пункцию восемь раз, хотя разрешается один максимум два раза. Разбудить меня, т.е. вывести из комы, а в госпитале нет лекарства. Тогда мой лечащий врач капитан медицинской службы Сапар Сапарович Сапаров созванивается с кем-то из своих друзей, садится на самолет, летит в Ленинград, там его встречают, передают нужное для меня лекарство и доктор летит этим же бортом обратно в Самарканд. Идут шестнадцатые сутки, как я нахожусь между жизнью и смертью, за две недели у меня даже отросла борода. Привезли лекарство и после обеда мне сделали укол через грудную клетку прямо в сердце, через три часа я открыл глаза. Как только мне в глаза попал дневной свет, то будто по голове меня шарахнули кузнечным молотом. Я произнес слово: «Свет!» и опять уснул на двое суток. Медсестры затянули окна в реанимации одеялами, оставив только красную лампу на столе дежурной. Мне опять сделали укол в сердечную область и даже привязали к кровати, чтобы я не упал. Оказывается, все это время я лежал парализованный, это страшное состояние, мои губы из-за отсутствия влаги все полопались, могу только чуть ворочать языком. Пришел Сапар Сапарович участливо поинтересовался, как дела и закрепил за мной трех солдат, которые каждое утро стали переворачивать и поднимать меня, выкатывать на улицу. Одна женщина-узбечка принесла два килограмма нута (гороха) высыпала его в наволочку, положила её мне на спину и показала солдатикам, как надо растирать его по туловищу, чтобы не образовывались пролежни и не было застоя в крови. Причем, мне назначили почти 50 уколов в сутки каждые полчаса плюс ещё два укола сильнодействующие., отчего я весь скоро превратился в огромный синяк. Невропатолог, осматривая меня довольно щелкал языком и приговаривал: «Растирайте его, ребятушки, целый день!» и солдатики старались. Несколько раз я просил Сапар  Сапаровича сделать мне укол, чтобы навсегда прекратить эти нечеловеческие страдания, да и кому нужен парализованный   23-летний мужчина ?! Тот отвечал мне: «Слушай, Меннихарис, у тебя может быть не паралич, а последствия шока. Есть один шанс! Пожалуйста, никогда не теряй веру! Мы этот шанс должны использовать, я тебя вытащу и через полмесяца поставлю в строй, без всякой инвалидности». Так начался наш уникальный эксперимент. Я считал дни, а военный эскулап колдовал над моим непослушным телом. И вот настал день, когда в наш госпиталь приехали доктора со всей Республики. Меня вывезли в конференц-зал, я лежу абсолютно голый, но чисто выбритый. Ко мне подошел капитан Сапаров с огромной иглой в руке и воткнул её в одно известное ему место в районе паха. Ощущение  было такое, будто 12 бугаев-футболистов от души дали мне одновременно сильнейший удар в область спины откуда брали пункцию, в голове и ушах зашумело, перед глазами поплыли  круги и замерцали звездочки. И моё бренное тело вдруг начало постепенно отходить, как будто бы я отсидел ногу и теперь освободившись к мышцам вновь толчками приливает кровь. Понаехавшее медицинское сообщество только ахнуло, я кричу: «Больно!»,  а мой  чудо-доктор улыбается  и говорит: «Кричи, что тебе больно! Ты поймал этот шанс! Я же говорил ты у меня еще маршировать на параде будешь!». Я просто плакал от боли, а капитан Сапаров от радости, что я поймал свой шанс! Медсестры наваливаются на мое извивающееся в судорогах тело, меня прочно опутывают ремнями, делают какой-то успокаивающий укол и я снова  на 48 часов засыпаю, но теперь уже богатырским сном.

Проснулся я надежно связанный. Приходит Сапар Сапарович и спрашивает, как дела, я отвечаю, что не могу понять, тело меня не слушается, хотя и двигается. Хочу поднять правую руку, поворачивается голова, хочу поднять левую ногу – сгибается правая рука. Все понятно я отвечает Сапаров, у тебя нарушение вестибулярного аппарата. Вызывает сестру и начинает диктовать ей для меня под запись, что нужно поднимать, чтобы двигалось необходимая мне часть тела. Я насчитал 41 позицию и после этого каждый день, под строгим контролем медиков, глядя в лежащую на тумбочке тетрадь тренировался до изнурения. Одним соловом я лег в госпиталь с весом в 67 кг. и потерял за время лечения 25 кг.  Но однажды, когда мои ноги уже начали немного слушаться команд исходящих от головного мозга, я  попытался самостоятельно встать, тем самым нарушив приказ лечащего врача.

Дав себе команду пойти, я упал, ударившись о батарею центрального отопления головой, откуда я знал, что коварный мозг пошлет мне команду лечь на спину. Тогда капитан Сапаров, нарушая все принципы гуманизма и человеколюбия просто с медсестрой привязав меня к койке, избил меня, приговаривая в сердцах: «Сволочь, я тебя по частям собираю! А,  ты,  всё погубить хочешь, все мои труды пустить насмарку. Да пошёл, ты!» — и как даст мне настоящую оплеуху. Потом мы оба  сидели и по нашим щекам текли скупые мужские слезы у меня от боли и обиды, у него от разочарования и моего невольного предательства. Меня помазали йодом, уложили на кровать. Через полтора дня я попросил у Сапарова прощенья и поклялся ему, что до самой выписки из госпиталя буду выполнять все его распоряжения. Совершенно неожиданно у меня проснулся просто зверский аппетит, к тому времени меня уже перевели в общую палату. Моя кровать стояла у окна, рядом лежал отличный мужик подполковник Иван Тимофеевич, большой любитель карт и споров по любому поводу. И вот однажды весной, в конце марта я вижу по больничному двору идёт какая-то стройная девушка. Я говорю обитателям палаты: «Ребята, видите эту девушку?! Если она не замужем, то я на ней женюсь!» Иван Тимофеевич раззадорившись, предложил мне поспорить, мы ударили по рукам.  Одев больничную пижаму и выхожу во двор. Снова вижу эту девушку, которая направляется к кабинету физиотерапии, где работала тетя Маша,  делавшая мне массаж. Девушка обращалась к ней не по имени и отчеству, а называла ее почему-то мамой. От тети Маши я узнал, что эта хрупкая восточная красавица её родная дочь Фирюза, ей  19 лет, она учащаяся фармацевтического техникума, а главное не замужем. Я тут же вспомнил о заключенном пари и своем обещании жениться. Так состоялось мое первое знакомство с будущей супругой, которая подарила мне потом  двух прекрасных дочерей Найлю и Альфию. И как читатель уже догадался читатель, тетя Маша стала моей дорогой тещей – имя ее по татарский –Минзифа. Но это уже другая счастливая история. В которой её автор стал дважды дедом Российской Федерации, побывал в Казани, Петербурге,  Выборге, Сосновом Бору, Магнитогорске, и понял, что не написать об этом уже больше не может.

А таинственная незнакомка с тех пор больше меня не беспокоила, видимо и нечистая сила поняла, что упрямого татарина ей никакими коврижками за собой на тот свет, раньше отпущенного ему Аллахом срока, не заманить!

Я, наконец, поверил  словам  муллы, что к тебе эта женщина придёт три раза и если после третьего раза останешься жив – ты долго будешь жить!

Причем, ваш покорный слуга, наконец-то, поверил словам мудрого муллы, что к тебе эта женщина придёт три раза и если после третьего раза останешься жив — ты долго будешь жить!

Многие офицеры спрашивали у меня, какой диагноз поставили по истории моей болезни в Самаркандском военном госпитале? Скажу честно, звучит заковыристо, лично я так и не понял: «Острый травматический энцефалит вестибулярной формы с подкорковым гиперкинезом», но как бы это не звучало, начальник неврологического отделения госпиталя — капитан медицинской службы Сапар Сапарович Сапаров по национальности — туркмен, защитил по истории моей болезни диссертацию и доказал всему учёному миру, что даже после такого тяжелого недуга, пациента можно излечить, не выписывая ему инвалидность и поставить советского офицера в строй для прохождения дальнейшей службы. И поэтому я до гроба обязан помнить этого доктора, как прекрасного специалиста, который заставил поверить в возможное чудо и поймать свой счастливый шанс. Я так же благодарен своему отцу, что правильно воспитал меня, — запретил курить и пить спиртное. Причем я до сих пор не подвержен этим пагубным привычкам, не курю, а спиртное употребляю только по большим праздникам. Пролечившись в Самаркандском военном госпитале с 30 октября 1975 г. по 29 марта 1976 г. военно-врачебная комиссия (ВВК) дала мне добро — продолжить служить в рядах Советской армии, а не списала меня на гражданку по инвалидности через три месяца, за что я им всем благодарен.

То, что я поведал Вам поверьте, не выдумки и не сказка, через всё это я прошёл!

«Горы кажутся выше, если мы стоим на коленях.
Никогда не опускайся на колени:
Ни перед силой, ни перед неправдой –
Иди по Земле во весь рост!» —
М. Мухамеджанов

ФЕРЮЗА

Со своей будущей супругой Ферузой я познакомился при довольно необычных обстоятельствах. Наша первая встреча произошла в конце марта военном госпитале в Самарканде. Со мной в одной палате находился Иван Тимофеевич большой любитель сыграть в карты и поспорить. И вот однажды в окно я увидел спешащую и стройную девушку. Говорю соседям по палате: «Ребята, видите, идёт девушка, если она не замужем то я на ней женюсь!» Мы поспорили. Одеваю пижаму и иду на массаж. В кабинете физеотерапии вижу эту же девушку, которая обращается к массажистке: «Мама, мама…»

Интересуюсь у тети Маши, которая делает мне массаж, кто же эта девушка? Та в ответ говорит, что это её дочь. Спрашиваю – она замужем? В ответ слышу – нет.

Дальше осмелев, я уже обращаюсь к объекту своего пристального внимания, на котором пообещал жениться.

— Девушка, вас как звать?
— Феруза!
— Вообще-то красивое имя.

И уже совершенно категорично заявляю, что изучать астрономию под  её окнами, по причине скорой выписки из госпиталя, мне некогда. В завершение своей краткой речи я делаю ей предложение.

— Сейчас вы идёте домой. Обговариваете моё предложение со своими родственниками, а завтра я жду от вас окончательного ответа «да» или «нет». Считай, что это моё признание!

По-военному поворачиваюсь и ухожу. В палате меня встречает Иван Тимофеевич:
— Ну как?
— Завтра, в это же время она даст ответ.

Еле-еле дождался следующего дня. В назначенное время снова прихожу в  кабинет физеотерапии.
Феруза на мой вопрос, слегка склонив голову говорит:
ДА!- Я согласна!

Через два дня меня выписывают. Я иду к ней домой. Знакомлюсь с её родней.

Мне дали отпуск на месяц по болезни. Приезжаю к родителям в Алма-Ату. Отец удивлен, что мне так рано дали отпуск ведь еще и года службы не прошло. Пришлось рассказать ему обо всем, что со мной произошло. О том, как попал в госпиталь. Побывал на том свете. О том, как просил ничего не сообщать родителям до своего полного выздоровления, опасаясь, что приедет отец вытащит меня из госпиталя и начнет меня возить по врачам и специалистам, которые в конце концов залечат меня.

Спустя некоторое время я перед отцом, матерью, братом и сестрой выкладываю фотографию Ферузы. И говорю, что скоро мне предстоит продолжить службу и рядом с собой я должен иметь надежный тыл. Того человека, которого вы мне нашли я не знаю, а эту  девушка уже ответила мне согласием. Она из Самарканда, это недалеко от моей части, из хорошей семьи с её родственниками я уже успел познакомиться. Если вы дадите добро, я женюсь, если не дадите, то все равно женюсь. Отец спросил, когда назначена свадьба?

— Мы договорились на 24 апреля.
— Это же через неделю? — говорит отец,  у нас родственников много, и всем надо  сообщить. Решили так сообщить всем, а там кто сможет и нас уважает тот приедет на свадьбу.

Возвращаюсь  в Самарканд. Прихожу в дом Ферузы, спрашиваю у будущей невесты – «Ты готова?»

К чему готова, удивляется она.
— К свадьбе! Мы же даже назначили её на конец апреля. Я не в том возрасте, чтобы шутить такими вещами. Идем вместе и покупаем свадебное платье!.

Я поехал в Советобад. там был ресторан «Айгуль», в переводе с узбекского «Лунный цветок» и на пять часов вечера договорился о проведении свадебного мероприятия. Одним словом, нашу свадьбу мы сыграли 24 апреля 1976 года. В семейном альбоме с того времени сохранился пригласительный билет с нашей первой фотографией, где я в офицерской форме.

Еще хочу сказать, когда я жил в Казахстане если у нас в деревне шла свадьба, то гуляли неделю. Однажды после такого застолья отец, мучаясь и болея, позвал нас к себе и строго предупредил, что если кто- нибудь из вас выпьет, или закурит до свадьбы, то я вас породил, вас и убью! Как сказал когда –то  Тарас Бульба своим сыновьям. Отец никогда не курил.

Мы выходим из Самаркандского ЗАГСа выносят поднос с шампанским. Я смотрю на отца и спрашиваю у него: «Ты разрешишь мне выпить шампанского в этот день свадьбы?» Отец посмотрел на меня и заплакал. Потом он признался, что я на голову вырос в его глазах. Он был удивлен, что, будучи лейтенантом, сын спрашивает разрешения выпить в присутствии гостей. Так в 1976 году я впервые на своей свадьбе выпил шампанского.

С той поры прошло уже более сорока лет. У нас две взрослые дочери Альфия и Найля, две внучки Ариана и Мариана. Я дослужился до подполковника. 9 марта 1993 года  снят со всех видов довольствия и вышел на минимальную пенсию, так как нас сократили,

Об этом времени у меня есть даже небольшое стихотворение «Феруза», которое я посвятил своей супруге.

Впервые имя Феруза
Услышал я в Узбекистане.
И  случай нас тогда связал,
Ведь  ты пришла в больницу к  маме.

Собрав в кулак остатки сил,
Тогда борьбу я вел с недугом.
Руки твоей я попросил,
Чтоб верным стать тебе супругом.

Ты смущена была признаньем,
И отвела стыдливый взгляд.
А я же движим был желаньем,
Готов был сотню взять преград.

Лет с той поры прошло немало,
Но память сохранит всегда.
Как мне любимая сказала
В ответ простое слово  – да!

ОДНОПОЛЧАНИН
В связи с распадом СССР, 1993 году наши войска сократили, и мы подчинялись до этого только Москве, были дислоцированы на территории  Узбекистана. Я вынужден был из-за детей переехать в Россию, потому что в местных школах уже тогда ощущалась острая нехватка преподавателей русского языка. Наше Министерство Среднего Машиностроения  выделило мне квартиру в Сосновом Бору, Ленинградской области, но своеобразный и слишком сырой климат Ленинградской области  мне, рожденному в Казахстане, было переносить  очень трудно.  В то время в Волжском уже жил мой свояк, поэтому выбор пал на этот замечательный город, куда я вскоре и поменял свою квартиру.

Однажды в 1997 году разбирая семейный архив, среди фотографий и писем я обнаружил телефон однополчанина, с которым мы вместе начинали служить еще лейтенантами. На бумажке карандашом был написан телефон и фамилия Брагин Владимир Васильевич. От соседа этажом выше, у которого был телефон, я позвонил по указанному в записке междугороднему номеру. После гудков на том конце провода раздался голос: «Полковник Брагин слушает!».

— Товарищ полковник, вас беспокоит «Татарин со знаком качества»! За мои армейские заслуги  во время службы он всегда меня так и называл «ТАТАРИН со знаком качества».

Он несколько секунд молчал, а потом удивленно обрадовано произнес: «Миша, это ты? Миша, это ты?!»

— Товарищ полковник, я вам сейчас одну вещь скажу, убедительная просьба не перебивайте!!!…И я стал читать ему стихотворение чувашского поэта Георгия Ефимова «Как давно я с другом не встречался»

Как давно я с другом не встречался,
Вспомнил и на сердце тяжело.
Будто где-то я  века скитался,
Потеряв земли своей тепло.

Вот и ищем друга дорогого,
Ну, а друг   наверно сам,
Ждёт как ты участия и слова
Не привыкнув к новым адресам.

Он живет среди друзей не близких,
Ждёт как ты и ждёт наверняка.
Ни письма, ни маленькой записки,
И не телефонного звонка.

Я иду сквозь слякоть и порошу,
Я ищу твои следы ищу,
Ты прости меня мой, друг хороший,
Ты прости, и я тебя прощу.

Верь в величье нашей дружбы старой,
Мы найдем друг друга всё равно.
Ведь ты тоже небыл в Волгогораде,
Как  в Майкопе  я,  давным-давно…

Правда, последние две строчки этого прекрасного стихотворения, согласно торжественности момента, мне пришлось слегка изменить.

Мне показалось, что мой полковой друг на том конце даже прослезился, а потом снова раздался знакомый голос: «Миша, диктуй  адрес. Завтра в девять вечера буду у тебя!»

Предупредив супругу Ферузу о предстоящем визите, мы весь следующий день провели в приятных хлопотах по подготовке к приёму. Стол накрыли так, что было некуда ложку положить. Но в назначенное время уважаемый гость не появился. Я волнуюсь, кругами хожу вокруг дома. Расстроился жутко. Это сегодня можно позвонить куда угодно по-сотовому, а тогда у нас и обычный квартирный телефон был роскошью. И только спустя час раздался длинный звонок  в дверь. Так неотрывая палец от кнопки звонить мог только один человек – Володя Брагин.

Позднее он рассказал, что основательно заблудился в нашем уютном городе, где нумерация домов идёт и по улице и по микрорайону. Пришлось обратиться с просьбой к местным таксистам. Так с экскортом Брагин на своей машине и прибыл к нужному дому.

Потом мы три дня отмечали нашу встречу, много говорили, вспоминали нашу армейскую юность, рассказывали о своей жизни, семьях и успехах. И рядом с нами за большим столом сидели наши родные и близкие, наши жены и дети.

Настоящие друзья не тянут. На востоке есть пословица общая для всех нас: «Не тот друг, который приходит по приглашению, а тот который приходит тогда, когда сочтет нужным!» Этот случай положительно зарядил меня на годы. Товарищей и знакомых бывает много, а вот истинных друзей – еденицы.

Мой хороший знакомый, петербургский поэт Владимир Волконский, услышав эту историю, даже написал сонет «Татарин со знаком качества».

Принимаю всякие чудачества
Может быть, я  Господом храним.
Но  татар люблю со знаком качества,
И скучаю лишь по ним одним.

За столом с татарами не буднично,
Если нужно вместе в пляс пойдем.
Даже мат звучит у них не улично,
Когда  чарку пятую нальем.

Пожелаю друга вам татарина,
Супостату будет он врагом.
Мы сидим, обнявшись на завалинке
За спиной гостеприимный дом.

За татар мой тост, со знаком качества,
Их не портят всякие чудачества!

Интересное


1 комментарий

  1. Сергей:

    Привет Миша! Прочитал твою историю! Ты знаешь не мог оторваться! Не знал что такое могло случиться с тобой в этой жизни! Много тебе пришлось пережить! Я очень рад что мне довелось проходить службу вместе с тобой! Почему то когда молод не ценишь как надо людей рядом и время проведенное с нми вместе!Спасибо за статью написанную сильным человеком! Передай наш привет всей твоей большой семье!!!!

  2. Суханов Леонид:

    Уважаемый Меннихарис, я в неописуемом восторге от статьи! Эмоции меня переполнили и сразу после прочтения твоей статьи я был не в состоянии что-либо ответить. Великолепно!!! И я тебе премного благодарен: за то-что подтолкнул меня на выход на этот сайт; взбудоражил воспоминания минувших лет; заставил взглянуть на себя со стороны и задуматься (а думать никогда не поздно), а правильно ли я живу; я уважал тебя с курсантских лет, но когда прочитал статью, право брат, зауважал во сто крат больше. Одним словом, огромное тебе спасибо. Статья удалась на славу, и не стать ли тебе писателем? Повидимому у тебя такая идея имела место. Не так-ли? Что касается мистики. Я лично верю в эту хрень. И есть границы, нам простым смертным лезть по ту сторону жизни, просто смертельно опасно. Пацаном присутствовал на сеансе гадания старших сестёр на блюдечке. Потом, будучи взрослым, хотел поэкспериментировать, но знающие люди убедили не делать этого. А вот с домовым приходилось встречаться, вернее, ощущать его присутствие, и неоднократно.

  3. Бикбов Олег:

    Благодарю Бога, что Он дал счастье иметь знакомство и служить с тобой рядом, Миннихарис.
    Я, во время нашей службы, даже не догадывался, что ты имел такое сильное физическое и духовное переживание.
    Пусть дети и внуки знают о том, что и во время, когда нет войны, есть место подвигу.

    Бог любит тебя и Он поставил на тебе Свой знак качества:
    ЛЮБИМ И ХРАНИМ БОГОМ!

    На тебе Он явил Свой принцип терпения, чтобы другие, зная, могли подражать:

    ТЕРПЕНИЕМ ВАШИМ СПАСАЙТЕ ДУШИ ВАШИ!ПРЕТЕРПЕВШИЙ ПОЛУЧИТ ВЕНЕЦ ЖИЗНИ.

    Благословений тебе и благословений всем тем, кто претерпевал, с кем довелось делилить тяготы службы там, где теперь «иных уж нет».

    «Я люблю татар со знаком качества и скучаю лишь по ним одним…»

  4. Валерий Иванович:

    Миша Мухамеджанов-достойный офицер и человек!Воспоминания-часть нашей жизни!…но я вспоминаю еще пару случаев из его жизни!…летом 1975-76г в поселке Кермене на автовакзале(Навои)я зашел в обществнный туалет….,а там -Мишу грабят два душмана с ножами..!Думать было некогда,после короткой драки Мишу отбили,но деньги не спасли..убежали бандиты вместе с деньгами!А ведь и зарезать могли..!Летом 1974г в казарме в Дубне,во время ген.уборки Миша мыл окно(4 этаж) и вывалился…,зацепился ногой за оконную раму и висел вниз головой над бетонным плацем!Я проходил по ЦП и увидел ногу на уровне подоконника.Подбежал ,втащил!….видать уже в то время Миша так отматерил свою даму в белом,что она про него и думать забыла..!!

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *