Ры пыт плыць!

Рассказ быль

     В начале июня 1959 года вывезли нас курсантов НВТУ, заканчивавших первый курс обучения, в поле на практические занятия  по тактике. Расположился наш полевой палаточный лагерь на взлобке балки, где сливаются два её притока. Сама балка располагается справа от дороги станция Иня восточная — Пашино на северной окраине г. Новосибирска.

С первых дней нашего пребывания на сборах зачастили холодные моросящие дожди. По пуду глины на размокших сапогах мы рыли окопы, траншеи, ходы сообщения, блиндажи, эскарпы и контрэскарпы. Еле волоча ноги, тащились мы  в лагерь на обед и вечером по окончании занятий. Пищу нам привозили автомобилем из столовой училища. Для приёма пищи объединялись по два курсанта. Один  получает в свой котелок две порции первого, а его однокашник — в свой котелок две порции второго. Съели из одного котелка суп, потом из второго кашу. За время доставки и разлива под дождём по котелкам  и кружкам суп, каша и чай остывали.

Я в тех условиях живо представлял себе, что переживал мой отец на фронте. Нам было нелегко, но над нашими головами не ревели  юнкерсы, не свистели пули и осколки бомб и снарядов…

По вечерам мы разжигали большие костры и, как могли, сушили одежду и кирзовые сапоги. Палатки кое-где давали течь. Одеяла, подушки, матрацы и простыни в дни бесконечных дождей были влажными. С Петром Харитоновым мы не только вместе ели из наших котелков, но и вместе спали. Чтобы согреться на влажной холодной постели, мы на один ватный матрац ложились, прижавшись спиной друг к другу, а вторым матрацем, более сухой его стороной, укрывались.

Через неделю земляных работ под холодным дождём, приступили к отработке тактических приёмов ведения боя в обороне и наступлении. Дожди к тому времени прекратились, и стало пригревать наши спины скупое сибирское солнышко.

После отработки ведения боя в обороне, начали отрабатывать действия бойца в наступлении. В самой низине поперёк балки, где её берега становятся почти пологими, мы сначала отрыли одиночные окопы, потом соединили их меж собою траншеей, оборудовали ячейки для стрельбы стоя и пулемётные гнёзда. Позицию тщательно замаскировали дёрном и ветками кустарника. Метрах в трёхстах от нашей траншеи на небольшом пригорке, отрыли и оборудовали окопы и траншею «противника». На «нейтральной полосе»  красными флажками обозначили проходы в «минных» полях.

По руслу балки в то время местами росли какие-то кустарники, в которых петлял  небольшой ручеёк. От кустарника и до вершин балки, на которых стеной стояли белоствольные берёзы и красавицы сосны, с обеих её сторон зеленела молодая травка. Вот по этой местности нам и предстояло идти в атаку, прорывать первую траншею обороны «противника». В глубине обороны предстояло ликвидировать «вражеский» пулемёт, опорный пункт, зону заражения и прорывать вторую полосу обороны. Вся глубина обороны «неприятеля» составляла примерно три километра.

На всех её рубежах  наши действия контролировали офицеры из числа преподавателей. А самый первый участок учебного боя от нашей траншеи и до траншеи «неприятеля» контролировал заведующий кафедрой тактической подготовки украинец подполковник Топчий. Для себя он выбрал точку наблюдения  на небольшом пригорке левого склона балки. Под раскидистой берёзой подполковник поставил небольшой столик, на него водрузил большой графин с квасом, сам восседал на раскладном удобном стульчике.

Вот от первой до последней точки наступления прошел доклад о готовности и подполковник Топчий из ракетницы стрельнул красной ракетой, а наш командир взвода лейтенант Мещеряков подал команду: «В атаку! Вперёд!» Мы пулей вылетели из траншеи и, стреляя холостыми, цепью двинулись вперёд. В это время в районе траншеи «неприятеля» взорвалось несколько тротиловых шашек, имитируя артобстрел. Добежав до «минного поля» неприятеля,  мы перестроились в колонну по одному и  побежали по «проходу» обозначенному красными флажками. Миновав минное поле,  снова рассыпались в цепь, паля короткими очередями, рванули к траншее «противника». Не добегая до неё метров 25 – 30 , болванками гранат мы закидали стрелявших по нам оборонявшихся. И только мы изготовились кричать во все наши глотки «УРА!», как услышали усиленную рупором команду подполковника Топчего: «Стой!» Недоумевая что к чему, мы остановились, озираясь по сторонам. Через минуту подполковник Топчий прогремел: «Ры пыт плыць!» Перевод помеси украинского и английского нам не потребовался. Медленно, мы отправились назад в свою траншею, чтобы повторить атаку. Когда пришли на исходную, лейтенант Мещеряков стал объяснять Юре Садырину, как надо бросать гранату. Оказалось, что его «граната» не долетела до траншеи «противника». А раз так, граната, не долетевшая до траншеи противника в реальном бою, будет с пригорка скатываться навстречу атакующих и поразит их самих. Надо попасть гранатой в траншею. Ни чего страшного не произойдёт, если граната будет переброшена через вражескую траншею, а недоброс — грубейшая ошибка. Поэтому подполковник Топчий и потребовал от нас повторить атаку. Теперь уже без красной ракеты и «артподготовки» мы повторили атаку. А когда произвели броски болванок по оборонявшимся, Топчий снова прокричал своё: «Ры  пыт плыць!»

Юра Садырин был высоким, стройным, сильным парнем. Болванку гранаты он бросал с такой силой и так, что она летела до самого пригорка почти идеально горизонтально и ударялась о землю ближе траншеи «неприятеля». Готовясь третий раз идти в атаку, взводный, его зам Лёша Градечный, командир отделения Юра Жучков, Гена Воротилин и другие ребята, как могли, объясняли  бедному Юре, как нужно бросить чёртову гранату, чтобы она не упала ближе траншеи.   Гена Воротилин даже посоветовал бедолаге просто взмахнуть рукой, имитируя бросок. Дескать, подполковник Топчий подумает, что Юра бросок гранаты выполнил правильно и больше нас не остановит. А красный как свёкла Юра на все советы утвердительно кивал головой, приговаривая: «Понял, так и сделаю! Простите парни, больше не подведу…»

На третий раз наша атака удалась. Юра швырнул болванку гранаты с такой силой, что она, как мне кажется, долетела до самой пулемётно точки в тылу «противника».

Преодолевая следующие участки обороны, мы очень устали и когда подбежали к зоне химического заражения, обозначенной указателями, одевая противогазы, чтобы облегчить дыхание, под клапаны  противогазов подложили спички. От этого при вдохе клапан не закрывается и воздух в лёгкие поступает, минуя фильтрующую коробку.

Следуя цепью в зоне химического заражения, взбежав на очередной пригорок, метрах в трёхстах мы увидели бочонок извергавший густой чёрный дым. Юра Жучков крикнул нам, а бежал наш командир отделения, как и положено, в центре цепи, чтобы мы убрали из-под клапана противогаза спички. Все быстро привели свои противогазы в боевое положение. Не сделал этого почему-то только Володя Пичужкин. И когда наша цепь миновала изрыгавшую дым бочку, я заметил, что Пичужкина в цепи нет. Бежал он от меня слева и как раз мимо чёртовой бочки. Снявши противогаз, я прокричал Жучкову, что нет Пичужкина. Юра не расслышал, что я ему прокричал и я, сблизившись с ним, прокричал о Пичужкине ещё раз. Юра сорвал с себя противогаз, подал отделению команду: «Стой!»,  — а сам с кем-то из ребят, снова одевши противогаз, ринулся в чёрное густое облако дыма. Чрез несколько минут ребята вынесли на воздух Володьку. Нашли его лежащим без сознания метрах в пяти от снаряда ставившего дымовую завесу. На этом участке обороны противника дежурил врач из санитарной части училища. Володе немедленно стали оказывать медицинскую  помощь, и поместив в санитарную машину, увезли в городскую больницу.

На этом в тот  день тактические занятия для нашего взвода и закончились. До второй линии обороны «противника» мы не добежали, ещё одну траншею на пригорке не штурмовали, болванки гранат больше не бросали.  Находилась эта траншея на горе, перед нашими палатками.

Многое из моей памяти стёрли прошедшие десятилетия, но описанные выше команды подполковника Топчего помню так, словно они звучали вчера…

А. Перепелятников

Апрель 2019г. Ерёмкино