«ПрО Маяк» от 27.10.2000 г.

Двадцать шестого октября день рождения Ефима Павловича Славского — легендарного министра среднего машиностроения (так было засекречено долгие годы название Минатома).

30 лет Славский возглавлял «атомное» министерство. Это был уникальный человек. При нём сложился особый стиль работы в атомной отрасли: высокая ответственность, профессионализм, требовательность, творческая инициатива и преданность делу. «Большой Ефим», – так называли его сподвижники. И это соответствовало и его внешности и его должности, и размаху дела, которым он руководил. Каким же он был – трижды Герой Социалистического Труда (1949, 1954, 1962 гг.), лауреат Ленинской премии СССР, кавалер десяти орденов Ленина?

Ефим Славский родился в 1891 году в семье крестьянина на Украине, в казачьем селе Макеевка. В 1908 году (было ему 10 лет) пошёл работать подпаском. В 1911 году (в 13 лет) начал работать на Макеевском заводе. В 1913 году стал подручным слесаря на руднике. В 1914 году вернулся на Макеевский завод.

В 1918 год ушёл в Красную Армию – воевал в коннице Будёнова. В 1921 году получил первую награду – серебряные часы от ВЦИК. В 1928 году становится комиссаром кавалерийского полка.

После окончания Гражданской войны Ефим Павлович начинает свой путь руководителя народного хозяйства. С 1928 по 1939 годы он учится и работает в металлургической промышленности, а в 1939 году его назначают директором Днепровского алюминиевого завода. С 1941 по 1946 гг. он – заместитель наркома цветной металлургии. С 1946 по 1957 гг. – заместитель начальника Первого главного управления (ПГУ) при Совнаркоме СССР. В это время начинаются работы по созданию атомной промышленности, и Е. Славский возглавляет Базу-10 – строящийся ПО «Маяк». С 1957 по 1986 гг. Ефим Павлович Славский возглавлял Министерство среднего машиностроения СССР.

Начало

(вспоминает Е. П. Славский)

Вспоминаю, как начинались наши работы над «урановым проектом». Начну с того, каким образом я из цветной металлургии попал в сферу действия Игоря Васильевича Курчатова, который меня раньше не знал, и которого не знал я.

Однажды мне Ломако говорит: «Слушай, ты знаешь Бороду?» (так величали Игоря Васильевича после того, как он отрастил себе бороду.) – «Нет, – отвечаю, – не знаю». – «Ты с ним, ради Бога, поскорей познакомься. Мы должны сделать для него чистый графит. Этот Борода нас в гроб загонит!»

Задачу получения графита нужной чистоты возложили на единственный тогда в Москве завод, который готовил электродную массу, и из неё делал чистый графит для ядерной физики. Тогда я ещё работал в цветной металлургии и, будучи там уже около двух лет, занимался изготовлением этого чистого графита из анодной массы для атомных реакторов. Тогда‑то я и познакомился с Игорем Васильевичем. Было это ещё в 1943 году. Я в этом деле – «ни ухом, ни рылом» – не понимал ничего.

Вхожу в кабинет и думаю: «Попал я с графитом». А он мне навстречу радостно: «А, старый атомщик, здравствуй!» – «О чём ты говоришь, – удивляюсь, – я ничего не понимаю». Начал он мне рассказывать о вещах, о которых я действительно никакого понятия не имел.

«Знаешь, – говорит он мне, – пока мы все ничего не понимаем, что тут делать. На днях выйдет постановление за подписью товарища Сталина о том, что тебя из цветной металлургии сюда переводят». И предупредил меня, что никто не должен знать о нашем разговоре.

Представить себе трудно, как я себя чувствовал. Наконец, я признался Ломако. Тот, экспансивный, вскипятился, вспылил и бросился к нашему шефу, к Микояну. «Вот товарища Славского, моего заместителя, забирают туда‑то». А Микоян ему: «Не волнуйся, если будет решение, и дело дойдёт до подписи, меня спросят».

Мы успокоились, а через день пришло решение Сталина. Я к Микояну, а тот мне говорит: «Слушай, кто теперь пойдёт к товарищу Сталину, чтобы он отменил решение? Ничего, не беспокойся. Пойдёшь, поработаешь там годика два и вернёшься в свою цветную металлургию». Я пошёл… И оказалась эта пара лет всей моей дальнейшей жизнью! Узнал я потом, что моё назначение было сделано по рекомендации Игоря Васильевича… Ещё в космос никто не летал. Но с самолета местность можно было сфотографировать.

Комбинат (ныне ПО «Маяк») строили в лесу. От железной дороги был сделан тупик. Ничего о строительстве ни станционным, ни железнодорожным рабочим (никому!) нельзя было ни слова сказать…

Министр

В 1957 году Ефим Павлович становится министром среднего машиностроения. На этом посту наиболее полно проявились его талант крупного и мудрого руководителя, самоотверженность и громадная трудоспособность. За тридцать лет его руководства министерство преобразилось: построена мощная атомная промышленность, множество новых городов, воспитаны много-численные кадры высококвалифицированных рабочих, инженеров, конструкторов, учёных. Был создан мощный ядерный щит нашей страны, построены многочисленные атомные электростанции, вырабатывающие значительную часть электроэнергии.

У Славского была своя система: он, как минимум, один раз в год облетал и объезжал всю свою «епархию», на месте разбирался с состоянием дел, принимал решения, где надо – помогал, где надо – подбадривал, а где и серьёзно наказывал.

В интересах мира

Как руководитель отрасли, связанной с созданием ядерного щита страны и использованием атомной энергии, Е. П. Славский был мало известен широкой отечественной и зарубежной общественности. Он редко выезжал за границу, да и то только в некоторые социалистические страны. Его имя, как и название министерства, которым он руководил, никогда в открытой печати не связывалось с атомной проблематикой и международным сотрудничеством в области мирного использования атомной энергии и деятельностью СССР в области запрещения испытаний ядерного оружия и его нераспространения. Оставаясь в тени, Е. П. Славский, тем не менее, уделял много внимания этим вопросам.

При непосредственном участии отрасли было сооружено и введено в эксплуатацию на территории десяти стран в разных регионах мира 26 энергоблоков суммарной мощностью 12 млн. кВт. Высокую работоспособность и экономическую эффективность демонстрируют энерго-блоки, построенные в Болгарии, Венгрии, Финляндии, Чехии, Словакии. При этом АЭС «Ловиза» и АЭС «Пакш» по своим технико-экономическим показателям устойчиво входят в первую десятку лучших АЭС мира.

Заложенные во времена Е. П. Славского традиции живут и развиваются в настоящее время в международном сотрудничестве отрасли, помогая ей в это трудное время сохранить и приумножить имеющийся в ней научно-технический и экономический потенциал.

Просто Ефим Павлович

В жизни Ефим Павлович был общительным, весёлым, остроумным человеком, в любом обществе привлекавшим к себе внимание и интерес. Был он строгим, взыскательным, но справедливым. Ругал нещадно, когда надо и было за что. Больше всего тех, кого ценил. А вот тех, к кому он терял уважение, особо не бранил. От них он просто избавлялся. Как у Высоцкого: «Если друг оказался вдруг… Ты его не брани, гони!».

У него была крепкая, дружная семья. Большую роль играла обаятельная, умная и мудрая Евгения Андреевна. К сожалению, она умерла в 1982 году.

Ефим Павлович был прекрасный муж и отец. Удивительно было видеть этого, в общем, строгого и сдержанного человека, когда он разговаривал с внучкой Тошей – голос его звучал ласково, а глаза лучились любовью.

Уход

Шло время. Менялась страна. У Славского по‑разному складывались отношения с руководителями государства. Хрущёв относился к Минсредмашу с явным уважением. А вот с окружением Брежнева не всегда было взаимопонимание. В 1979 году на заседании Совета обороны Славский резко выступил против предложения министра обороны Устинова об оснащении армии новыми боеприпасами. «Ядерное оружие, как бы его ни называли, остаётся ядерным оружием, и ответственность за него нельзя перекладывать на людей, которые в боевых условиях могут оказаться не в состоянии обеспечить требуемую степень обращения с ядерным оружием». Славского никто не поддержал…

С Горбачевым у него просто не сложились отношения. В 1986 году его вызвали в ЦК партии прямо с Чернобыльской станции после аварии. После трёхчасового разговора в ЦК, он приехал чернее тучи, написал синим карандашом заявление об увольнении с поста министра «по болезни уха». В этом был весь Славский: независимый, несговорчивый, едкий.

Две недели в ЦК не знали, как представить это президенту, и, в конце концов, вернули обратно и сказали, что надо переписать. Но перепечатанное заявление он всё равно подписал синим карандашом. Через несколько дней приехали из ЦК представлять Рябева Л. Д. Собрались в зале коллегии и начали сразу разговор о новом министре, забыв сказать спасибо тому, кто двадцать девять лет тянул эту лямку. Ефим Павлович попросил слова, попрощался, но так, что дыхание перехватило. Он ушёл.

Память

Почти тридцать лет он возглавлял Министерство среднего машиностроения и все эти годы был, образно говоря, незримым Атлантом страны. Именно на его плечах лежала колоссальная задача создания надежного ядерного щита страны.

О его трудах, заслугах и наградах страна и народ узнали после того, как его не стало. Всю жизнь, в годы работы его окружала стена секретности, за которой работала возглавляемая им отрасль и миллионный коллектив учёных, инженерно-технических работников, рабочих и служащих.

В своём последнем интервью, как бы подводя итог, на вопрос «Вам хотелось что‑нибудь изменить в прожитой жизни?» Ефим Павлович ответил: «Дай, Бог, сегодняшнему молодому поколению сохранить ту жажду жизни и преданность труду, которые были так присущи моим товарищам».

Славский Е. П.: увольнение

Вспоминает бывший начальник оперативного штаба Госкомитета по использованию атомной энергии, член Правительственной комиссии Игорь Аркадьевич Беляев:

–  В двадцатых числах ноября 1986‑го Славскому позвонил на ЧАЭС тогдашний председатель Совета Министров СССР Николай Рыжков: «Ефим Павлович, завтра вас жду…» – «Завтра не могу, – ответил Славский. – Заканчиваем саркофаг. Скоро сдача, а ещё масса неотложных дел…» «Тогда послезавтра», – отсекая всяческие возражения, сухо произнёс Рыжков. Славский расстроился. Столь поспешный вызов, безусловно, не предвещал ничего хорошего. «Что‑то затевают», – доверительно буркнул он мне, поскольку я был свидетелем этого телефонного разговора. Поглощённый бесконечными делами и заботами, Ефим Павлович к этой теме больше не возвращался до самого отлёта в Москву.

…Рыжков беседовал с ним около трёх часов. О чернобыльских делах как бы вскользь, больше – о том, о сём. Разговор этот никак не походил на доклад министра, только что прибывшего со столь горячей точки, какой была ЧАЭС. Наконец Славский не выдержал: «Мне подавать заявление?». Рыжкова этот вопрос явно смутил. Он зачем‑то переложил с одного места на другое стопку каких‑то бумажек на письменном столе, помолчал, подбирая нужные слова, затем резко выпрямился в кресле, однако головы не поднял. «Понимаете, Ефим Павлович, – сказал он тихо, – к Вам у нас претензий нет. И с Чернобылем справились Вы прекрасно. Но… Годы, годы…».

Позже Славский передал мне во всех подробностях этот разговор, и я представил, как бедному Николаю Ивановичу трудно было решиться перейти к главному, ради чего, собственно, он и пригласил к себе Ефима Павловича. Я физически ощутил всю ту неловкость, которую испытывал Рыжков, произнося это сакраментальное «годы, годы…» Лукавить можно было с кем угодно, только не со Славским. Он видел людей насквозь…

В приёмной Ефим Павлович попросил листок бумаги и синим карандашом – он всегда писал только карандашами – нацарапал одну-единственную фразу: «Прошу уволить меня, поскольку я глуховат на левое ухо». Это заявление попало к Горбачеву. Понятно, в таком виде он его рассматривать не стал. Только месяца через полтора мы, по просьбе Ефима Павловича, отпечатали заявление на машинке – теперь уже «по форме», – на котором он снова расписался синим карандашом. На этот раз отставка была принята.

Славскому в это время было 88 лет. Всего лишь шести месяцев не хватило ему до юбилейной даты – 30‑летия на посту министра среднего машиностроения. Ни один министр в стране, да, пожалуй, и в мире, не уходил в отставку в таком преклонном возрасте. Никому из них – в Союзе‑то уж точно – не привелось возглавлять министерство в течение стольких лет! Он был из рода долгожителей: отец его умер в 117 лет от голода.

Помню, на одном совещании Ефим Павлович, 70‑летие которого мы только что отметили, ставя перед коллективом какую‑то неимоверно сложную задачу, вдруг сказал: «Ровно через год проверю. Если кто‑то надеется, что я до следующего дня рождения не дотяну – тот глубоко ошибается: моей маме уже 93 и она чувствует себя прекрасно». И в свои 88 лет Славский выглядел намного моложе иных молодых. Его невозможно было представить восседающим в министерском кабинете. Он был весь – движение. Любил сам всё увидеть, пощупать, запомнить. Кстати, о памяти. Она у него была феноменальной. Возможно, именно благодаря ей, он и стал тем, каким мы его знали. Ефим Павлович никогда не вёл никаких записей. Стоило ему раз пообщаться с человеком – и он на всю жизнь запоминал его. Под его началом было 470 огромнейших комбинатов, рудников, заводов, и куда бы он ни приехал, он помнил каждого – и не только руководство. Более того, мог процитировать любого, что тот говорил или обещал при последней встрече.

Иных эта способность пугала, других восхищала, но всех подтягивала и дисциплинировала. Знали: ему уже не скажешь, мол, я этого не мог обещать. И, что называется, лезли из кожи, делали невозможное, чтобы не подвести министра, оправдать его доверие. Мало кто уже помнит, но первую Звезду Героя – а их у него было три, десять орденов Ленина, Ленинская и несколько государственных премий (опять‑таки в этом с ним не мог сравниться ни один иной министр!) – Ефиму Павловичу вручил лично Берия. А было так: будучи уже в ранге заместителя министра среднего машиностроения, Славский побывал на секретном объекте под Челябинском, где обнаружил, что ученые-атомщики – люди, от которых напрямую зависела судьба страны, ибо американцы уже имели атомное оружие, а мы о нём ещё только мечтали, – эти бесценные специалисты жили в землянках, в ужаснейших бытовых условиях. Славского это возмутило: «Разве может человеку прийти в голову светлая мысль в подземелье!» – не раз повторял он. И распорядился строить для учёных отдельные коттеджи. О своеволии замминистра какой‑то генерал доложил Лаврентию Павловичу – вот, мол, на что транжирит народные денежки. Тот рассказал Сталину. «Уволить!» – распорядился генсек. И Ефим Павлович в одночасье оказался начальником цеха сборки первой отечественной атомной бомбы. На её испытании он не присутствовал – начальников цехов туда не приглашали. Но, поскольку оно прошло успешно, тотчас же последовало высочайшее помилование. Славского возвратили на прежнюю должность. Более того – вручили Золотую Звезду.

Последние два года жизни он провёл в уединении и тоске по настоящему делу в Опалихе – нашем подмосковном доме отдыха. У этого человека, построившего по всей стране десятки современных городов и посёлков, никогда не было своего даже маленького садового домика, не то что дачи. В доме отдыха в Опалихе выделили ему комнатку, где он и принимал своих друзей и учеников, посещавших его.