Очерк из цикла воспоминаний

1

В самом конце марта 1970 года из Москвы поступило распоряжение командировать меня на один месяц в город Ангарск Иркутской области. Мне предстояло работать в составе комиссии в/ч 25525. Было велено первого апреля на станции Болотная сесть в вагон поезда Москва – Иркутск, в котором ехала в Ангарское Управление военно-строительных частей комиссия Центрального Управления. Возглавлял комиссию  полковник Качурин Николай Гурьевич. Политработу в Управлении ехал проверять полковник Третьяков Александр Ефимович, под непосредственным руководством которого мне и предстояло работать. В Томском Управлении войск я в то время проходил службу в должности помощника начальника отдела политработы по комсомолу, в звании капитан.

В феврале того же года, ко мне подошел майор Дьячек, который служил в одной из частей нашего Управления в должности заместителя начальника штаба полка. Майор попросил меня посодействовать ему в выдвижении на вышестоящую должность, чтобы: «Хоть перед пенсией получить звание подполковник», — как он выразился. Что я, хоть и офицер штаба Управления, мог сделать, как помочь бедолаге?

А подошел майор Дьячек именно ко мне потому, что в получении звания майор я ему уже помог. Дело в том, что офицер имел образование всего-то семь классов. Звание офицера получил после окончания ускоренных курсов во время войны. Воевал фронтовик храбро. На груди носил колодку с лентами нескольких боевых орденов и медалей. У нас по Управлению постоянно отмечался, как добросовестный офицер и большой трудяга.

А мне к моим чисто комсомольским служебным обязанностям прибавили ещё и организацию работы вечерней школы в частях Управления. Вот через директора вечерней школы некоторым добросовестнейшим офицерам трудягам я и помогал получить заветный аттестат о среднем образовании. А с ним они и получали возможность получить майора. Таким же образом майора получил офицер Широковий, о героических подвигах которого на фронтах ВОВ я опубликовал тогда несколько статей в окружной газете. Помог я получить аттестат зрелости даже одному офицеру, ставшему впоследствии моим большим начальником.

Числа десятого февраля 1970 — го наш начальник отдела кадров легендарный белорусский партизан майор Иваненко Иван Порфирьевич объявил, что в Ангарском Управлении войск формируется новая часть и туда срочно надо начальника штаба. Я тут же и сказал нашему кадровику о желании майора Дьячек. «Пусть срочно приходит», — буркнул мне наш уважаемый молчун. Я немедленно  позвонил оному.  Через несколько дней Дьячек и убыл в Ангарск.

2

Году в 1968 или в 1969 — м министерство обороны СССР издало приказ, по которому Генеральный штаб страны давал нашему Министерству столько призывников, сколько  из частей нашего министерства увольнялось. Но ведь известно, что редкая часть Советской армии, да и сегодняшние части, я уверен тоже, ни когда сто процентов призванных не увольняют в запас после их службы. Кто-то из солдат во время прохождения службы самовольно оставил часть, кто-то попал в места лишения свободы. Бывает, что солдаты комиссуются по состоянию здоровья,  гибнут при несчастных случаях и т.д. Поэтому, призывников наше министерство стало получать всё меньше и меньше. Тогда Ефим Павлович Славский,  наш министр, пошел на  нелёгкий шаг.  Мы стали брать в части нашего министерства тех солдат, от которых готовы были избавиться части Советской Армии. Какие это были солдатики – всем понятно без пояснений. К нам в полк в/ч 11102, например, однажды привезли четырёх солдат из авто батальона самого Министерства обороны. Один из них употребил спиртное и разбил машину. Второй спал во время дежурства в автопарке и из одной из машин спёрли аккумулятор и карбюратор.

Известно, что с 1972 по 1974 годы в Ангарске шла реконструкция Средмашевского химического комбината. Это и сегодня одно из важнейших предприятий атомной энергетики. В начале 1970 года началась подготовка к выполнению огромного объёма работ по его реконструкции. В Ангарское Управление военно-строительных частей срочно потребовалось дополнительное количество военных строителей. Министерство обороны и предложило нашему министерству контингент указанный выше. В короткие сроки в Ангарском Управлении и был сформирован полк из солдат, поступивших из 252  частей Министерства обороны. В числе этих солдатиков в тот полк, кстати, прибыл для дальнейшего прохождения службы и  рядовой Сергей Каледин. Ныне это писатель, литературный критик. Как пишет он в своей повести «Стройбат», везли их в Читинскую область на границу с Монголией. (Там, в городе Краснокаменск функционировало Управление войск нашего министерства). Но неожиданно их высадили из поезда в Иркутске и направили в город Ангарск.

О своей службе в Ангарском Управлении военно-строительных частей и пишет в своей повести Каледин. Вначале в журнале «Смена» были опубликованы главы из романа «стройбат». Прочитавши эти главы, я понял, о каких частях идёт речь, где дослуживал автор, произведение которого ну ни как не тянуло на роман. А когда появилось в одном из литературных журналов произведение полностью, оно уже именовалось повестью. Почему так получилось? Думаю, что не из-за цензуры, которая в восьмидесятые не дала добро на публикацию произведения. На дворе-то был уже девяносто четвёртый год. О том, что ни кто не ограничивал автора в содержании произведения, говорит тот факт, что повесть представляет собой, скорее, сборник по лагерной словесности, нежели литературное произведение.

О своих сослуживцах, да и о себе самом, он ведь из тех же о ком пишет, говорит, например, такими словами: «…В город, куда всю шваль скучили…»  Или: «…больше тыщи головорезов…».

Так и хочется испросить писателя-критика, человека хоть и заочно, но окончившего факультет литературной критики Горьковского литинститута: «Так кто же вы сами-то? Писатель или головорез? А может шваль, от которой очистили части Советской армии?». Судя по языку произведения с подобной самохарактеристикой её автора можно вполне согласиться.

А чем  занималась часть, в которую попал служить автор повести? Для чего, зачем в такой спешке она была сформирована?  Если судить по содержанию произведения, то только для того, чтобы чистить сортиры и вывозить куда-то тачками их содержимое. Только вскользь, буквально несколькими словами автор говорит о рытье котлованов, а где, зачем, ни слова. Можно подумать, что он-то как раз и чистил только сортиры. А на строительной площадке огромного оборонного предприятия ни разу не был, потому ни чего и не знает о том, что сотворили на берегах Ангары военные строители, которых он награждает такими эпитетами.

Да, с трудными судьбами служили в те годы многие наши молодые люди и в частях министерства обороны и в наших средмашевских. Но они эти парни тоже причастны к созданному в труднейших послевоенных условиях оборонному потенциалу страны. Предприятия Росатома, которые построены с их участием, и поныне успешно работают на безопасность страны. И это, на мой взгляд, самая правильная и честная оценка результата их службы. Но автор повести Сергей Каледин из выгребной ямы сортира, и из могильной ямы кладбища, где он после армии работал могильщиком, видеть этого ни как не мог.

Я уже сказал, что сделали для России военные строители, в том числе и ребята, собранные в Ангарском Управлении военно-строительных частей министерства Среднего машиностроения, переименованного ныне в Росатом. Осталось мне ещё только поведать читателям, что там  натворили эти «неуправляемые», как их назвал Каледин.  Почему стала возможна такая дисциплина в наспех сформированной части, что предприняло командование Центрального Управления для нормализации в ней обстановки.

3

Как я полагаю, командование Ангарского Управления войск доложило в в/ч 25525 о коллективной драке полученным из министерства обороны пополнением. Это происшествие ярко описал в своей повести «Стройбат» С. Каледин. Информировано Московское командование было и об общем положении дел в той части. Потому-то начальник Центрального Управления и послал в Ангарск комиссию, да ещё и во главе с полковником Качуриным. Об этом я сужу по докладу начальника Ангарского Управления войск, при заслушивании командования нашей комиссией.

Надо сразу отметить, что такая тяжелая ситуация, с поступившим пополнением, её достаточно хорошо нарисовал С. Каледин,  сложилась ввиду целого ряда объективных обстоятельств.

Во-первых, город Ангарск, где строилось и уже функционировало наше оборонное предприятие, был открытым городом. Части Управления располагались между городами Ангарск и Иркутском, рядом с рабочими посёлками строителей и работников Химкомбината.

Контингент военных строителей был действительно очень сложный. Для работы с этими ребятами нужны были  опытные, прежде всего, офицеры ротного звена. Командиров рот и их заместителей же собрали  из многих частей нашего министерства. Естественно, начальники Управлений отправили в Ангарск не лучших из лучших офицеров. От многих просто избавились, за что полковник Качурин кое-кому раздал по заслугам.

Были допущены командованием Ангарского Управления и ряд серьёзных ошибок. Всё командование полка состояло из вновь выдвинутых на должности достойных того офицеров, как и упомянутый мною выше начальник штаба майор Дьячек. Все эти офицеры на новых должностях только-только набирались опыта. Мазальщик всего только чёрными красками Каледин, например, неплохо отзывается о командире своей части. Можно ж было бы на тот полк назначить командование из уже опытных офицеров других частей Управления.. А на их места назначить вновь выдвинутых.

В частях нашего министерства к тому времени уже был опыт работы с подобным контингентом личного состава, которым ангарчане ни как не воспользовались. Например, в 1964 году в Управление войск Красноярска-45 прибыл эшелон из Ростовской области. Состоял этот эшелон призывников из ребят, отбывавших сроки наказания в колонии для несовершеннолетних. Говорили тогда, что Никита Сергеевич Хрущёв изрёк, что в стране, строящей коммунизм, колоний несовершеннолетних быть не должно. Колонию в Ростовской области ликвидировали. Всех, кому исполнилось 19 лет, отправили прямиком в армию. «Там их довоспитают», — решили руководящие головы тогдашнего руководства страны. А кому не было 19-ти лет – отпустили по домам. (В то время призывной возраст был -19 лет).

Всю эту братию в нашем Управлении тогда равномерно распределили по всем частям, а в частях распределили по всем ротам.  К нам в в/ч 33960 (Седьмой полк, как называли нашу часть), прибыло этих новобранцев около двух сотен. Командир нашего полка после короткого курса молодого бойца, также распределил это не обычное пополнение  равномерно по всем ротам.  В нашем полку осудили из этих ребят всего несколько человек. Остальные служили нормально, многие даже служили отлично: стали командирами отделений, неплохими производственниками. Несколько лет назад меня через интернет разыскал Геннадий Васильев. Мы с ним регулярно общаемся по skaype.  Он прибыл  в нашу часть в составе той самой ростовской команды. Служил водителем самосвала. Правда, участвовал в одной небольшой потасовке, за это  его сняли с автомобиля, строго наказали. Но потом, как исправившегося, восстановили на работе. Закончил он службу с почётной грамотой и многими благодарностями. Живёт ныне пенсионер Васильев в Тюменской области.

Командование же Ангарского Управления войск пошло на поводу у строителей, которым не очень хотелось отдавать обученных на их производствах воинов, а взамен получать вновь прибывших из минобороны не обученных строительным специальностям, да ещё и с такими характеристиками. В этом была вторая ошибка командования Ангарского Управления частей.

Каледин не пишет в своей повести подробно из-за чего же произошла та драка между второй и четвёртой ротами их части. А ларчик-то открывался просто. Старослужащие их части стали относиться к прибывшему пополнению, как к молодым солдатам. Но какие ж это были «молодые», призванные  из колонии? Эти парни уже получили определённый жизненный опыт.  Они и давали достойный отпор тем, кто называл себя «дедушками». Неуставные  взаимоотношения между солдатами разных годов призыва, существовавшие во многих частях в Советской  армии в те времена,  были причиной и той групповой драки, описанной С. Калединым и в причинах которой разбираться ехала московская комиссия.

4

Пока ехала наша комиссия в город Ангарск, в этом прославившемся полку стряслось ещё одно ЧП.

В Ангарске нас уже поджидал начальник политотдела Забайкальского Военного округа маленького росточка Генерал-лейтенант.

А случилось там опять вот что. Примерно в полукилометре от нашего вновь сформированного полка дислоцировался батальон связи Министерства Обороны. Какую задачу выполняли там связисты – не наше дело, но очевидно не простую.

Каледин  пишет о драке в своей части, произошедшей после получения солдатами денежного довольствия. Началось расследование той драки. Но через несколько дней в одной из рот той же части группа из нескольких солдат поздней ночью употребила спиртное. Выпитого оказалось мало. Магазин метрах в двадцати слева от КПП части, который упоминает Каледин, был уже закрыт. Чтобы приобрести спиртное, надо было ехать в город. А на чём ехать ночью? И решила братия пойти в батальон связи и угнать у них стоявший вне гаража самосвал. Так и сделали. Четверо солдат сели в кабину самосвала, человек шесть в кузов. Автомобиль завели, но уехать далеко не смогли. Часовой на вышке поднял тревогу, по автомобилю связисты открыли предупредительный огонь. Бравые вояки  разбежались, но несколько человек были пойманы и заперты до прибытия комендатуры на замок. Те солдаты, коим удалось сбежать, пришли в роту и оповестили, что остальные задержаны связистами. Тут-то рота, правда, не вся, поднялась, и пошла выручать «наших». В хорошем подпитии воины вооружились кто чем. Кто палками, кто ломами, разного рода железяками и т.д.

Но связисты то были уже начеку. Поверх голов приближающейся толпы связисты открыли предупредительный огонь. А часовой с вышки по приказу,  прибывшего командира батальона, резанул очередь и по земле перед остановившимися нападавшими. С перепугу толпа включила задний ход и дала дёру, хотя убегавших ни кто и не преследовал. В полку их уже встречало  командование  и офицеры полка, офицеры штаба Управления. Так быстро офицеры  оказались в части потому, что большинство приехали в Ангарск без семей, за неимением квартир временно проживали в общежитии рядом с частью.

Кстати, не о той ли стрельбе из автоматов поверх голов солдат пишет в своей повести Каледин, перепутав божий дар с яичницей. В воинских частях  Управлений нашего министерства боевого оружия ни когда не было. Тем более в комендантских отделениях частей, солдат которых Каледин, очевидно после анаши или с перепоя, называет «губарями». Гауптвахта в Ангарском Управлении была, но дислоцировалась она далеко от того полка. Охраняли гауптвахту солдаты комендантской роты с боевым оружием, но без патронов. В полках для занятий по боевой подготовке было только оружие учебное. Хранилось это учебное оружие в специально оборудованных помещениях. Тот вновь сформированный полк вряд ли ещё успел получить и учебное оружие.

5

Прибыли мы, члены комиссии в Ангарск вечером. Оставив в городской гостинице чемоданы, сразу поехали в злополучную часть. Полковник Качурин поехал в штаб Управления, очевидно, на встречу с генерал-лейтенантом.

Слева от КПП метрах в двадцати ещё работал магазин. Войдя туда, мы раскрыли рты – в очереди за покупками стояли офицеры, солдаты и гражданские лица. На наших глазах продавец подала одному воину бутылку водки и ни один офицер того полка ни как на это не среагировал… Среагировали должным образом два офицера из состава комиссии.

В полку шло разбирательство случившейся несколько дней назад драки, описанной Калединым в его повести, и ночного происшествия со связистами. Нас встретил командир полка со своими заместителями, и мы включились в работу.

Увидев майора Дьячек, в вечерних сумерках я сразу его не узнал. Полнотой он ни когда не отличался, а тут его китель, казалось, висит на одних плечиках из платяного шкафа. Чисто выбритое лицо было серым, покрылось глубокими морщинами, глаза до того запали в глазницах, что казалось их там нет вообще. Увидев меня, Дьячек быстро подошел, а когда поздоровались, произнёс тихим упавшим голосом: «… забери меня, пожалуйста, отсюда. Передай нашим, готов хоть на роту, только не здесь. Тут я не только не получу подполковника, лишусь и той пенсии, которую давно заслужил». Я ответил уважаемому сослуживцу, что это можно решить только с полковником Качуриным. А главное, спешить не надо. Московская комиссия приехала за тем, чтобы навести здесь порядок.

На следующий день после краткого заслушивания начальника Управления и командира полка, мы уже официально приступили к работе в злополучном полку. Изучать штабные и ротые бумаги времени много не потребовалось, ведь вся документация в полку только-только была заведена. Мы обошли роты, начали беседовать с офицерами, солдатами и сержантами. Знакомиться с ротным активом. Дня через два все мы члены комиссии были закреплены по производственным  объектам и работали там с утра и до вечера.

Полковника Качурина я видел только изредка. Мы работали с солдатами и ИТР на стройке, а Николай Гурьевич пропадал  всё время в Управлении строительства и штабе Управления войск. Там он не сидел, сложа руки. Через три недели полк, наделавший столько шума, было не узнать. Сотен пять его бывших солдат убыли в другие Управления нашего министерства. Остальные были переданы в другие полки Ангарского Управления. Вместо  солдат из Ангарска, Управления отправляли туда свои лучшие роты в полном составе Убывали в свои прежние части и офицеры ротного звена. Взамен им прибывали офицеры достойные этого звания. От прежнего командования в полку остались только командир, замполит да наш незабвенный майор Дьячек. К полковнику Качурину с просьбой о возвращении в Томское Управление войск он не подходил. Я заметил, что к концу  апреля китель на нём был хоть ещё и очень просторноват, но уже второго Дьячека в него было не затолкать. Он уже меньше курил свои беломорины, глаза повеселели, лицо посветлело.

К концу апреля ранее не управляемый полк, превратился в   самый обыкновенный полк, какие были во всех частях нашего Министерства. Вот только Сергей Каледин этого почему-то не заметил. Впрочем, как ему было разглядеть эти перемены из-под трибуны на плацу. Темно ведь было, хоть и светили прожекторы.

Поработав месяц в Ангарском Управлении, мы члены комиссии возвращались по домам.

А наш героический майор Дьячек прослужил в Ангарском Управлении около года, написал рапорт и уволился в звании подполковник. После увольнения он приехал в Томск-7, забрал  жену и укатил на родину куда-то в Белоруссию. Я до сих пор сожалею о том, что в то время офицерам фронтовикам ещё не присваивали звание на одну ступень выше занимаемым ими должностям. Дослужи до того года, наш герой, как и многие мои однополчане фронтовики, заслуженно получил бы и полковника.

А. Перепелятников

Февр. 2018г. Ерёмкино