Перепелятников А. не обижен  Судьбою.
К труду был приучен  Андрей с ранних лет.
Все лучшие года он отдал Сибири.
В Сибири  оставил Андрей добрый след.

Каждому из нас с годами все чаще вспоминается пройденный жизненный путь. Вероятно, таков закон природы, что нормальный человек должен исповедоваться самому себе, прежде чем унести свои грехи и добрые дела в вечность. Мы – выпускники Новосибирского военно-технического училища занимались мужской работой. Нелегкий хлеб, друзья достался нам. Жаль, что некоторые недостаточно подготовленные к жизни наши товарищи по выпуску, не выдержали тяжелой ноши, которая легла на их плечи с получением лейтенантских погон. Но стали без шлака, не бывает. Каждый из нас пронес свой тяжкий крест.

У каждого из нас своя нить жизни вьется,
И каждому из нас своя судьба дана.
Кого ждала сутана Кардинала,
Кого монаха или звонаря.
А нам с тобой мундир был предназначен,
Скитанья по болотам и лесам,
И не забыть нам перепутий службы,
Нелегкий хлеб, друзья, достался нам.
И мы не сетуем на эти испытанья,
Достойно пронесли свой тяжкий крест.
Все, что смогли, мы на алтарь сложили.

Один из тех, кто достойно пронес по жизни звание российского офицера, не уронив  чести, был наш товарищ по выпуску Перепелятников Андрей Николаевич. В этом повествовании речь будет идти о нем. Его товарищи, и он сам расскажут о пройденных этапах  жизни офицера-политработника.

Жизнь его началась на  Астраханской земле, где в свое время пустил корни род Перепелятниковых.13 декабря 1939 года, в просторном доме, построенном предками Перепелятниковых, раздался первый крик новорожденного. Это в мир пришел еще один мужчина из доевненго рода Перепелятниковых. Согласно святкам, мальчика нарекли Андреем. Имя Андрей, что означает – мужественный, отважный, подобрал ему дед Дмитрий Иванович.

Предки Перепелятниковых в Астраханскую губернию переселились из Воронежской губернии. По преданию, один из основателей рода был удачливым птицеловом. Он поставлял перепелов на господский стол. Вот при паспортизации ему и дали такую звучную фамилию.

Какие причины вынудили Перепелятниковых оставить Воронежскую землю, и поселиться в Астрахани, история умалчивает. В восемнадцатом веке в России, да и во всем мире прокатились волны “великого кочевья”. Кого-то эти волны забросили в Сибирь или на Дальний Восток, а кого-то в заморские страны.

Как бы там ни было, но  род Перепелятниковых перед потрясениями, которые изменили Мир, крепко стоял на ногах и вполне прилично проживал на астраханской земле. Они были истинными тружениками, сельчанами, о которых говорят: “Это соль земли Русской!”. Родовой дом стоял на улице, где строились в основном зажиточные селяне. Большинство из них были при советской власти раскулачены и сосланы в Сибирь. Многих крепких хозяев в те годы были зачислили в разряд врагов. Целые семейные кланы  “растворились” в необъятных просторах Севера России и в Сибири, многие погибли, не выдержав тяжких испытаний. “Молох” новой власти был безжалостен к тем, кто не вписывался в её представление о  мире. Вот она, власть, и рушила этот мир.  Деду  Андрея, Дмитрию Ивановичу, удалось отстоять семейное гнездо. Они вошли в “новый мир“ и продолжали  работать на земле. А основной принцип жизни сельского труженика во все времена, был  труд. Крестьянам  была ведома наука выживания. Стержнем  этой науки была работа, работа и работа.

Война ворвалась и взорвала все сложившиеся устои жизни. Вошла она и в дом  Перепелятниковы. Андрей смутно помнил отца. Мать рассказывала ему, как отец, уходя на фронт, прощался  с семьей. Он сидел на лошади с сыном на руках, дед держал коня под уздцы и давал наказ сыну Николаю, отцу Андрея. Мать утирала бабьи слезы. Ушел отец Андрея на фронт и не вернулся с войны. Линия фронта прошла через астраханские и калмыцкие степи. Селение, в котором жили Перепелятниковы, попало в зону оккупации.  Из родного дома, где разместились офицеры немецкого госпиталя, их выгнали. Жить пришлось в хозяйственных помещениях. Вероятно, немецкие врачи, что жили в доме,  не успели потерять чувства человечности, и  семья Перепелятниковых благополучно дожила до возвращения Красной Армии.

Андрей вспоминает в своих записках, как зимой 1943 года немцы   отметили Новый год, а наутро началось наступление Советских войск.  Немцы, побросав все, покинули селение. Война принесла с собой разрушение, холод и голод. Какое-то время семья Перепелятниковых держалась за счет  добра и имущества, оставшегося в доме  после отступлении оккупантов. Матери удавалось обменивать вещи на зерно и муку. Чтобы обогреть дом и приготовить пищу Андрею с сестрой и двоюродным братом приходилось заготавливать топливо. Угля и дров не было. Приходилось рубить высохшую полынь и  собирать бурьян, согнанный ветром из степи и сбившийся буртами у  строений. Мать привозила на тележке с фермы кизяки, которые подсушивали, и тоже использовали, как топливо. Матери Андрея приходилось очень тяжело поднимать детей. Целыми днями она трудилась на  колхозной ферме. Была она очень набожным человеком и старалась приучить к вере  детей. Вся  семья по утрам и  перед сном всегда молилась. В красном углу дома  перед старинным иконостасом в праздничные дни всегда горел огонек лампадки, и пахло ладаном. Наверное, Бог помог выжить Перепелятниковым, когда в 1946-1947 году в Нижнее Поволжье пришел  голод. Чтобы уберечь сына, мать забрала Андрея с собой на ферму на Черные земли, что в Калмыкии. Хлеб и там, на столе был в редкость, но всегда было молоко, а иногда удавалось полакомиться мясом.

1947 год стал памятным Андрею тем, что  он  пошел в школу. Школа была далеко от дома, а время было голодное. Иногда вместо занятий ученики уходили в сады и огороды, где удавалось иногда подкормиться оставшимися после уборки плодами. Во второй класс Андрей пошел в школу в городе Элиста. В классах было много переростков. Учились они неохотно,  часто срывали занятия. Когда Андрей продолжил обучение в другой школе, в семилетке, ему пришлось туго. Только в шестом классе наступил перелом, и он  наверстал сверстников. Однако из-за неуспеваемости все же пришлось потерять один год.

Постепенно жизнь стала налаживаться. В 1954 год  в Калмыкии  созрел небывалый урожай кукурузы. Все жители  колхоза, от малого до великого, вышли на поля  убирать урожай. Вместе со всеми трудился и Андрей. Андрей рос  крепким и довольно ловким парнем, что позволило ему отличиться на уборочных работах. Об этом  он подробно написал в своих воспоминаниях.  Его приметили. В сельской местности всегда привечали работящих и умелых людей.

Возраст у Андрея в те годы был как раз такой, когда подростки ищут своё  место в жизни, допускают ошибки и совершают массу необдуманных поступков. Совершал свои  “подвиги” и наш  Андрей.  Потому-то, когда в 1955 году Андрей поступал в комсомол, его приняли только со второго захода, когда он повинился в своих “грехах”.

Учеба в школе уже не доставляла столько хлопот. По точным предметам у него были отличные отметки, а вот литература и русский язык никак не давались Андрею.

Время и окружающая обстановка делали своё дело. Взрослел, набирался сил и жизненного опыта  и Андрей.  Самостоятельность, активность, любознательность, энергичность, позволили ему  стать одним из лидеров в своей школе.

В 1957 году его избрали комсомольским вожаком класса. Каждые каникулы Андрей, а с ним его товарищи,  не теряли времени даром, шли работать в колхоз. Образовалась устойчивая школьная бригада, которую привлекали на работы по строительству вагончиков для полевых станов, скотных дворов, а также загонов, к работам  на лесопилке. Временами сыну-подростку удавалось зарабатывать в несколько раз больше, чем зарабатывала мать. Андрею на сельских работах попадали мудрые и умелые наставники. Он быстро набирался жизненного опыта, получал профессиональные навыки, приобретал уважение сельчан и занимал прочные лидерские позиции. Скоро Андрея избрали комсоргом школы. Он уже  принимал участие в комсомольских конференциях Ставропольского края, делился приобретенный опытом  работы  своей школьной бригады. Да и было, чем гордится. Калмыкия – это зона рискованного земледелия, а их школьной бригаде доверили поля с поливной технологией.  Работа на поливных полях была  тяжелой, и требовала постоянного внимания. Ребята в работе окрепли физически. Дух состязательности не давал расслабляться и терять время на пустое время провождение. Вечерами ребята, отдыхая, жгли костры, пели песни, рассуждая про жизнь, строили планы на будущее.

Однажды Андрей, недовольный отношением администрации колхоза  к нуждам  школьной бригады, решился обратиться в райком ВЛКСМ.  Он дошел до секретаря райкома, где его выслушали, и все вопросы были оперативно решены. Более того, секретарь райкома КПСС предложил Андрею Перепелятникову выступить на торжественном митинге по случаю годовщины присоединения Калмыкии к России.  Андрея провели на трибуну. На трибуне он стоял рядом с   легендарными людьми, среди которых были Семен Михайлович Буденный и Ока Иванович Городовиков. Семен Михайлович  морально поддержал Андрея, когда  ему  предоставили слово. Это был незабываемый момент в жизни Андрея. Стадион, заполненный народом, флаги и транспаранты, неожиданное выступление перед народом, оставили значимый след в душе Андрея. Возможно, именно этот момент стал предпосылкой, что Судьба привела Андрея на стезю политработников.

Летом 1957 года Андрей в составе группы передовиков производства от Ставропольского края был делегирован на ВДНХ. Вся семья готовила Андрея к поездке. Полторы недели пребывания в столице, напряженная программа обмена опытом,  культурная программа нисколько не утомили делегатов. Все были настроены на запланированный прием в Кремле. К установленному сроку делегация прибыла в Кремль, но прием не состоялся. Только подъезжая к Ростову, все узнали истинную причину срыва приема. В Москве была арестована антипартийная группировка во главе с Маленковым, Молотовым и, примкнувшим к ним Микояном.

Время было неспокойное. Началось  возвращение на Родину депортированных  калмыков. Произошла  серия стычек калмыцких подростков с русскоязычной молодежью. Потребовалось вмешательство партийных и правовых органов, чтобы стабилизировать обстановку.  Но Андрею было не до того. Несмотря на издержки  юношеского экстремизма, главным успехом было то, что ребята  почувствовали вкус славы трудовых побед, уважения старших и старались не терять завоеванных позиций.

Очередной этап в жизни Андрея завершался. Прозвенел последний школьный звонок. На память  остались  фотографии  школьных товарищей и друзей, снимки с выпускного вечера. Впереди ждали новые испытания. Перед Андреем  встал вопрос, куда пойти учиться?   Мечтал он стать летчиком гражданской авиации, но по медицинским показателям её осуществить не удалось. Возраст был критический. Массированная “атака” работников военкоматов и партийно-комсомольских органов  развернули вектор будущего Андрея Перепелятникова  на  военное поприще. Ему предложили  поступить в военное училище.

В августе 1958 года в Новосибирское военно-техническое училище прибыла воинская команда, в составе которой  был и  Андрей  Николаевич Перепелятников.

О службе в Вооруженных Силах, которая у наших выпускников отсчитывается со дня принятия Военной присяги, Андрей Перепелятников написал  в своем эссе. Некоторые выдержки из воспоминаний Андрея, нами будут использованы в настоящем повествовании.

По прибытию в училище Перепелятников узнал, что в Новосибирском железнодорожном институте из-за  недобора, продолжался прием  экзаменов.  Можно было попробовать поступить в институт.  Но не тут то было.     “В строевой части”, — вспоминает Перепелятников -, “меня предупредили, что если я не сдам экзамены, то буду призван на срочную службу и направлен  в строительные части. Делать было нечего, и  пришлось сдавать вступительные экзамены в училище”. За себя Андрей сдавал  экзамены без особого энтузиазма. Даже по любимым предметам он получил только “хорошие” оценки. Некоторые поступающие, увидев, что Андрей силен в математике и физике, попросили помощи. За одного абитуриента из Ставрополя  (скорее всего это был Толкачев) он сдал математику на “отлично”.  Никто не заметил подставу.

В училище Перепелятников был зачислен. Когда курсантов обмундировали, они стали похожи друг на друга, как близнецы. “Только рост и комплекция, да возможно уши , глаза и носы отличали нас друг от друга. Я был зачислен в третью роту, второй взвод, четвертое отделение – 12 учебную группу.

Командира роты я толком не помню. Командиром взвода был сначала лейтенант Щербаков, а затем его сменил лейтенант Мещеряков, заместителем командира взвода –  Мл. Сержант Градечный, командиром отделения – Мл. Сержант Жучков. Сержанты уже попробовали срочной службы в военно-строительных частях и пытались нас воспитывать. Но ни первый, ни второй не выдержали испытаний и были в последующем отстранены от должностей. Их сменили курсанты, которые и по учебе,  по дисциплине, и по моральным данным стали лидерами. Жучкова сменил сначала Лапин Валентин, а затем Алексей Корниенко. Градечного сменил Геннадий Воротиллин. Это были волевые принципиальные курсанты, обладающие хорошей физической подготовкой , строевой выучкой. Они неплохо учились и пользовались заслуженным авторитетом среди товарищей по курсу.

Из преподавателей мне больше всего запомнился.  Ст. лейтенант Леонтьев, который читал курс “Зданий и сооружений”. Среди всех офицеров он в училища отличался большей доступностью  и был понятным для курсантов. Его часто можно было увидеть в казармах, где под звуки семиструнной гитары он исполнял песни. На гитаре Леонтьев играл виртуозно. Он сочинял неплохие стихи, и сам перекладывал их на музыку. Все курсанты его уважали и даже любили. Почему-то в памяти цепко закрепились  подполковники  Михаила Сорокин и Зайцев. Последний преподавал огневую подготовку.  Он преподносил материал в доступной форме, кратко и понятно. А я, к тому же неплохо стрелял, был членом сборной команды училища по стрельбе. Поэтому Зайцев так отложился в памяти.

Военную присягу наш курс принимал 5 декабря. В 30-ти градусный мороз нас построили на  плацу. Курсанты промерзли до костей, прежде мы попали  в учебный корпус, где нас и привели к присяге. Начались трудовые будни, служба и обучение. Запомнился мне  день моего рождения 13 декабря, когда нас первый раз  подняли по тревоге. Нам предстояло совершить марш-бросок на лыжах, со стрельбой на одном огневом рубеже. На лыжах я, как южанин, ходить почти не умел, но я неплохо бегал и обладал выносливостью, упорством и самолюбием. Хорошо подготовленными лыжниками в нашей группе были Геннадий Воротиллин из Новосибирска и  Юрий Садырин с Урала. Они и возглавили марш. Я увязался за ними.   Они шли скользящим лыжным шагом, а я бежал рысью, изматывая себя и сбивая дыхание. Перед огневым рубежом я уже почти окончательно выбился из сил. Воротиллин предложил мне помощь и забрал у меня карабин. Но во мне взыграло самолюбие и гордость. Я решил, что умру, но до финиша дойду. На втором дыхании в составе первой пятерки, поразив на огневом рубеже  мишень, я добрался до финиша. Наградой за этот “подвиг”  была первая увольнительная записка, которую я так и не использовал”.

Успеваемость у Андрея была неплохая. Учеба давалась ему без особого напряжения, так что оставалось время на  спорт, чем Андрей любил заниматься. Он неплохо стрелял и стал членом сборной команды училища по стрельбе. Привлекала его и гимнастика. Во взводе собрались самые лучшие гимнасты училища.   Андрей тянулся за ними. По программе кандидатов в мастера спорта по гимнастике работали Яша Будилов, Альберт Черемисин и Юрий Шабельный. Во взводе было много спортивно подготовленных ребят. Геннадий Воротиллин был кандидатом в мастера по классической борьбе. Его спаринг-партнером был другой кандидат в мастера спорта курсант Максимов Борис из 9-ой группы. Отличным шахматистом был кандидат в мастера спорта Эдуард Полушин. Редко, кто мог долго сопротивляться ему. Память у него была отменная. Он с легкостью мог играть с нами в шахматы  вслепую.  “Я слышал, что Эдуард закончил академию, службу завершил в звании полковника и после увольнения в запас продолжает увлекаться шахматами. Жаль, что наши дороги не пересеклись. На занятиях в училище мы часто играли в шахматы прямо на занятиях”, — вспоминает А. Перепелятников.

Любил Андрей и строевую подготовку. Его всегда включали в расчет парадных коробок, которые представляли  наше училище на парадах. За три года не было случая, чтобы парадные коробки училища не получали призовых мест. А претендентов нашему училищу в Сибирском военном округе было достаточно.

“Однажды, после успешного участия в 1-во Майском параде, нам  дали по двое суток увольнения в городской отпуск. Отдохнув вволю в городе, я с друзьями вернулся в училище. В училище мы  узнали, что в клубе “Строитель” будут танцы, на которые для курсантов вход был свободный. Мы решили не пропускать такого удовольствия. Отметившись у дежурного по училищу, мы отправились на танцы. Кто мог предположить, что там я встречу свою судьбу. Оттанцевав первый танец, я увидел среди девушек, что стояли отдельной стайкой, удивительно глазастое худенькое чудо с косичками и вплетенными в них бантами. Как только зазвучала музыка, я пригласил  и повел её в танце. Вид её был необычным. Толи она испугалась моей бесцеремонности, толи была уж очень стеснительная, но она все время молчала.  Но я уже был на “крючке” и не отпускал девушку от себя ни на один танец.

После танцев, рискуя опоздать на вечернюю поверку, я пошел провожать девушку. По дороге я узнал, что это глазастое чудо носит имя Людмила. Так начался роман с девушкой, у которой были бездонные, чистые огромные глаза. Этот роман продолжается уже много лет”.

В своих записках Андрей Перепелятников подробно остановился на описании своей преддипломной практики. Практическая стажировка в войсках, в какой-то мере готовила нас к практической работе. Мы на деле впервые сталкивались с такими испытаниями, которые во многом уже определяли нашу профессиональную пригодность  к дальнейшей служебной деятельности. В отношении некоторых курсантов уже после первой практики можно было сделать вывод об их  перспективности и  пригодности к службе в военно-строительных частях.
Прежде чем прозвучат строки из записок Андрея о преддипломной практике хочется вспомнить один случай, который произошел на стажировке с курсантом  Мл. сержантом Воротиллиным. Жребием ему выпало стажироваться в роте, где создалась криминогенная обстановка. Небольшая группа ранее судимых военных строителе верховодила в роте, где стажировался Воротиллин. Командир роты смирился с создавшимся положением, не владел обстановкой.

Геннадий Воротиллин попытался требовать соблюдения уставного порядка, но со стороны заводил этой группы пошли открытые угрозы. Тогда Воротиллин принял решение по мужски поговорить с “главарем”.  Геннадий занимался борьбой и увлекался боевым самбо. Он был достаточно физически подготовленным, чтобы защитить себя. Один из “уголовников” осмелился угрожать ему холодным оружием и достал нож. Результат короткой стычки стал плачевным для нарушителя соцзаконности.

Случай произвел впечатление. До конца стажировки роту было не узнать. Дальнейшая служба в частях убедила меня, что именно личные качества, воля и умение найти подход к людям, помогли Воротиллину во время стажировки  в короткий срок добиться успеха. Жаль, что нелепая смерть рано прервала жизненный путь нашего товарища.  Он мог бы добиться в жизни многого”.

Андрею Перепелятникову преддипломную практику довелось проходить в городе Томске-7. Рота, в которую его и курсанта Ульянова направили на стажировку, была по состоянию дисциплины примерно в таком же положении, что и в предыдущем случае. Командир роты не являлся на службу, и курсантам-стажерам пришлось брать власть в свои руки. Исполняющим обязанности командира роты был назначен курсант Перепелятников. “Разведку боем”   новоиспеченных командиров военные строители оной роты попытались провести уже на следующее утро. Команду “Подъем!” не выполнили несколько человек. Они  продолжали лежать в кроватях. Командиры взводов сержанты срочной службы не в состоянии были поднять нарушителей. Перепелятников решил любой ценной добиться выполнения приказа и держал личный состав  в строю. Время летело быстро. А впереди по распорядку прием пищи, построение на развод, следование на производство и работа.

Первыми не выдержали те, кто стоял в строю, но имел определенный авторитет среди сослуживцев. Один из них, здоровенный  украинец вышел из строя и  повыкидывал нарушителей с постелей. На завтрак рота прибыла с большим опозданием. На развод роты опоздала. Когда Перепелятников и Ульянов привели роту на плац, командир части потребовал объяснений. Перепелятников доложил, что произошло. Виновные были выведены из строя  и их увели в штаб для разбора и принятия мер. К удивлению командного состава отряда и офицеров подразделений, среди которых были офицеры, прошедшие войну, через месяц рота преобразилась. Из других рот приходили смотреть, как бывшие авторитеты отрабатывают наряды, ходят на зарядку. Рота стала выполнять производственные задания. Были в роте ещё нарушения, случались пьянки, самовольные отлучки, но это была уже управляемое подразделение. Вот только в этой  ротой командовали стажеры.  Курсант Перепелятников  Андрей   теоретические знания и свои личные способности использовал во благо наведения уставного порядка и укрепления дисциплины. Им  удалось справиться и прекратить беспредел, который творился в роте до их прихода.

За десять дней до конца стажировки командир части представил в роте офицера – нового командира роты.  Удивительно, как можно быстро сломать то, что создается другими великими трудами и моральными затратами. Новый командир, не изучив обстановку в роте, стал насаждать свои правила поведения. Стажеров, которые до него выполняли обязанности офицеров, загнал в строй и обращался с ними, как с военными строителями. Через неделю рота вернулась в ”первобытное” состояние.  Командование части вынуждено было отстранить от должности и этого офицера.  Но проделанная стажерами работа уже пошла прахом. Как потом сообщили, пятая рота, в которой стажировался Андрей, была расформирована. Отзыв о прохождении стажировки Перепелятников получил положительный. Практический опыт в войсках он получил и был готов к тому, что могло ждать его в работе после окончания училища.

Впереди была сдача госэкзаменов и защита дипломного проекта. Они для Андрея не представляли особой сложности. По подготовке он крепко стоял на ногах. Экзамены и защита проекта прошли отлично.

В этот период в Москве проходил ХХII съезд КПСС. Подписание приказа о присвоении выпускникам первичных воинских званий задерживалось. Министру обороны было не до приказа. Мы, бывшие курсанты, но еще не офицеры,  варились в ожидании приказа в “собственном соку”. Это привело к тому, что выпуск уменьшился на несколько человек.  За допущенные нарушения  в этот период несколько курсантов, сдавших успешно экзамены, были исключены из приказа и выпущены сержантами. Среди них были двое и из третьей роты, – Владимир Недопекин и Юрий Лисин.

Наконец нам выдали офицерское обмундирование и  “приданное”.  Все мы подгоняли новую форму. Состоялось построение вновь испеченных офицеров, поздравление и распределение по местам дальнейшей службы. Последний момент был для нас самым важным. Каждому было интересно попасть в престижное, по нашему разумению, место службы.

Андрей  в своих воспоминаниях так отражает происходящее распределение.  “Инспектор учебной части, которой я когда-то сделал ящички для картотеки, решила наверное на прощание отблагодарить меня. Когда поступила разнарядка на распределение выпускников, она спросила меня, куда я бы хотел поехать служить. У меня было желание попасть поближе к  дому, и я попросил записать меня в Астрахань-5. Кто знал, что Астрахань-5 – это ни что иное, как Мангышлакский объект, он же Гурьев-20, он же город Шевченко.  Первым прошло укомплектование команды выпускников, которым было предназначено пополнить  военно-строительные формирования Минсредмаша в Московско-Подмосковном регионе. В эту команду попали в основном  те, кто имел хоть какое-то жилье в Москве и Подмосковье; те, кто имел влиятельных родителей или ходатаев, и частично те, кто окончил училище по первому разряду. Я мог бы попасть в эту группу, но во время не сориентировался и опоздал.

Пошли вызовы на распределение всех остальных. Очередь дошла и до меня. Кадровик, майор Иванов, объявляет мне, что меня направляют в Мангышлакское управление. Я ответил, что не согласен с таким  решением. Надо было видеть недоумение членов комиссии, так как в списках личных пожеланий значилось – Астрахань-5. Но я же  не предполагал, что Астрахань-5  и  Гугьев-20 – одно и тоже. Мое заявление приняли во внимание и оставили в числе особой группы до особого распоряжения. Я, как и еще несколько лейтенантов убыли в свой первый отпуск непосредственно из училища, куда мы должны были и вернуться.

Отпуск я провел на Родине, в городе Элисте. По прибытию в училище мне вручили предписание убыть для прохождения  службы в Красноярск-45. Ныне это Зеленоград.  Один из самых  красивых городов  в Красноярском крае.

Из Новосибирска к месту службы я ехал с четой нашего выпускника Виктора Зверева. Они ехали в Красноярск-26. С ними в поезде я отметил свой День рождения. Мне исполнилось 22 года. Распрощался я с ними в г. Красноярске, а сам проследовал далее. В Заозерку, так ласкательно называли Красноярск-45 его жители, прибыло более 20 наших выпускников. Прибывающих молодых лейтенантов размещали в общежитиях, а затем направляли в части, где нам предстояло испытать свою судьбу. Мне довелось начать службу во 2-ом военно-строительном полку, который только проходил стадию формирования. Офицеров не хватало. Личный состав  на укомплектование  подразделений прибывал отовсюду.  Условия расквартирования были в зачаточном состоянии.  Нас бросили в море неизвестности, в работу, как  кутят. Кто выплывет, тот и будет служить.

Командир полка подполковник Полыгалов, которому я представился по случаю назначения в вверенную ему часть, выслушал мой доклад, затем подвел к окну и показал на тропинку, которая, извиваясь, уходила в лес, и  сказал: “Вот та тропинка, которая приведет Вас в роту, где Вам  предстоит служить. Идите на склад, получите полушубок, валенки, ватные штаны и незамедлительно отправляйтесь на объект. Там формируется ваша рота. Принимайте роту и командуйте”. И так я принял  роту, в которой было около двухсот неизвестных мне рабочих военного призыва, и только четыре сержанта срочной службы. Некоторые из подчиненных были не намного младше меня. Почти все сержанты физически и морально были слабее своих подчиненных. Мне досталось войсковое хозяйство, которое было в зачаточном состоянии и рукописный список личного состава.  Начались трудовые будни, которые были, сродни боевым. В роту собрали всех тех, от кого хотели избавиться командиры уже действующих подразделений. Характер, настрой на службу и работу не позволяли мне мириться с той обстановкой, которая сложилась в роте. Для наведения хоть какого-то порядка в роте и дисциплины необходимо было работать сутками. Вот и пришлось забыть обо всем и отдаваться только работе и службе. Сержанты оказались “никакими”. Старшина роты откровенно боялся личного состава, и помощи от него ждать не приходилось. Пришлось в работе подбирать помощников и освобождаться от балласта. Были в полку офицеры-фронтовики, у которых было чему поучиться . Война их всему научила. Но, к сожалению, многих она научила  пить горькую.  Грамоты у многих из фронтовиков не хватало. Не было у них перспективы продвижения по службе. Многие из них откровенно дослуживали до пенсии.

И все же “старт” у меня прошел удачно. Сержантов пришлось заменить. Удалось много сделать по обустройству личного состава, организации питания и налаживанию бытовых условий. Подчиненные, убедившись, что я не словом, а делом пытаюсь, чтобы они жили, питались, работали в нормальных условиях, со временем  стали моими единомышленниками и помощниками. Как-то  я увидел, что у казармы стоит  машина начальника стройки полковника Федченко К.Н.. Я представился. Он выслушал мой доклад, прошелся по всему хозяйству. Вероятно, Федченко был приятно удивлен той переменной, которая произошла за короткое время моего пребывания в подразделении. Уезжая, он дал указание прибыть в управление на служебное совещание. На совещании Федченко К.Н. поставил в пример мои инициативы и методы работы с личным составом. Это было сделано в присутствии командира полка и его заместителя по тылу, который за сутки до приезда на объект начальника строительства объявил мне взыскание. После такой поддержки и оценки моей работы, меня приняли всерьез как командира роты. Первому со всей группы выпускников мне разрешили поступать в институт. В июне 1962 года я стал студентом заочного факультета Новосибирского инженерно-строительного института. Теперь я имел возможность чаще встречаться со своей Людмилой. У меня был мощный стимул для работы на совесть, что я и делал.
Командиром роты я прослужил до осени 1962 года, после чего  меня избрали секретарем отдельного автомобильного военно-строительного отряда. Секретарем комитета ВЛКСМ 731 ВСО я пробыл до осени 1963 года. Наш отряд влился в состав 7-го полка, в котором служил тогда лейтенант Максимов Б.М.. Меня избрали освобожденным секретарем комитета ВЛКСМ полка. Вот так  началось моё становление как политработника.

В 1964 году  я был удостоен чести быть избранным членом  бюро горкома ВЛКСМ, членом парткома полка. В Красноярском крае в те годы было много комсомольских строек, с  которыми мы поддерживали деловые контакты.  Мы готовили для этих строек трудовые резервы. Довелось нам принимать непосредственное участие в выполнении целевых заданий. Служба в Заозерке мне нравилась. Она памятна мне  и дорога не только тем, что это было первое  моё место службы, но и тем, что здесь я стал семейным человеком. Здесь наша семья получила свою первую квартиру. Здесь я получил первую, особо ценную грамоту и первое очередное воинское  звание.

А какая в Сибири была природа! Много раз мне представлялась возможность, убедится в этом при организации поощрительных экскурсий и походов на знаменитые Красноярские столбы, на Бугунайские водопады в Саянах.

В 1965 году в Заозерке состоялась  свадьба. Наконец-то “чудо с косичками”, которое к тому времени, было уже студенткой института, стала моей женой.  Официальное оформление нашего брака произошло в Новосибирске и стало полной неожиданностью для родителей Людмилы. Незадолго до празднования Нового года я привез Людмилу Фроловну в Красноярск-45, и на  долгие годы она стала моим спутником по жизни и верным другом. Сначала нам пришлось жить в коммунальной квартире, а затем мы  получили свою первую квартиру в капитальном доме.

Но нет ничего вечного, тем более в жизни. Она изменчива и постоянно преподносит нам сюрпризы.  В январе 7-ой полк был расформирован. Я получил предписание убыть для прохождения дальнейшей службы в город Томск-7, который был памятен мне по войсковой стажировке в 1961 году.

Служба в Красноярске-45, а в большей мере в 7-ом полку, позволил  мне накопить ценный опыт, который был полезным на всех последующих этапах жизни. К этому времени я уже осознал, что учиться в Новосибирском инженерно-строительном институте не буду, и прорабатывал  возможность обучения в каком либо гуманитарном вузе.

14 января 1967 года мы с Людмилой, которая была в положении, прибыли  в Томск-7. Моя  мама,  которая до этого жила с нами, на   время  перебралась в Элисту. Начальником стройки в Томске-7 в это время был старый знакомый, в какой-то степени определивший мою судьбу, полковник Федченко Е.Н.. В Томск меня направили на должность старшего инструктора политической части управления по культмассовой работе.  Полковник Федченко Е.Н. попросил меня временно принять роту, из которой, бросив свое подразделение, сбежал командир. И было от чего.  Я дал согласие. История повторилась. Пришлось снова полностью отдаться работе по выправлению положения в роте. Вновь был заменен весь сержантский состав. Снова напряженная работа по подбору актива и наведению элементарного уставного порядка. Навыки уже были. Скоро  и в этой роте положение изменилось. Её было не узнать. Но нескольких военных строителей пришлось привлечь к уголовной ответственности за прямые противодействия командирам в наведении порядка.

В марте, после неоднократных обращений,  наша семья  из гостиницы перебрались в новую квартиру.  В доме еще не были завершены  строительные работы, но мы уже имели ордер и первыми въехали в дом. Но прежде, чем заселиться в дом, пришлось поработать на  уже сданном, но недостроенном объекте.

Вскоре заместитель начальника управления по политической части сам забрал меня из подразделения и привез в управление, где я вступил в ту должность, на которую был направлен из Заозерки. Попал я из огня, да в полымя. Год был юбилейный. Вся страна готовилась  отпраздновать 50-летие Советской власти. Мне приходилось сутками  работать в частях по подготовке предстоящих смотров-конкурсов, по разработке сценариев предстоящих торжественных мероприятий.

30 мая 1957 года Людмила родила сына. Наследник, сын Юрий, появился на белый свет. Помощником  жене я был плохим, так как затемно уходил на службу, и домой возвращался, чтобы хоть выспаться. Из Элисты приехала мама. Она  помогала жене заниматься хозяйством и ухаживать за ребенком.

Разве можно в сжатых воспоминаниях рассказать о том, какую работу пришлось выполнить к приезду комиссии Центрального управления ВСЧ.  Нам удалось завершить подготовку к смотру-конкурсу. При  просмотре концертной программы мы  получили высокую оценку. Она  транслировалась по телевиденью. Наше управление заняло первое место в смотре конкурсе военно-строительных частей Минсредмаша.  Несколько номеров наших артистов были представлены на заключительном концерте, который проводился в Москве. Все участники этого концерта получили  наградные  именные часы от министра и отпуска на Родину.  Я был награжден ценным подарком.

Сбылось  желание поступить в Томский университет на исторический факультет. Обучение скорее помогало, чем мешало мне в работе. Служба  и  обучение в университете продвигались успешно. Я был введен в состав делегатов Пленума обкома комсомола, избран в члены бюро горкома комсомола. Со многими интересными людьми довелось мне познакомиться в Томской области. Мне довелось участвовать в разработке и претворению в жизнь многих социально значимых проектов и мероприятий. Никогда мне не забыть одного молодого и талантливого научного сотрудника, который в последующем стал знаменитым ученным. Это был не кто иной, как  Г. Месяц, ныне академик, Вице Президент  Академии Наук Российской Федерации.

Во многих славных делах по строительству социально значимых объектов города Томска участвовали военные строители нашего управления. Среди них (объект 25) Сибхимкомбинат. Он особо запомнился тем, что при форсировании работ на этом объекте удалось наиболее активно организовать ударную работу  военных строителей. Здесь были использованы все возможные средства агитационно-массовой работы. На должном уровне была организация социалистического соревнования. Активизация политико-массовой и агитационной работы были настолько очевидны, что не могло быть незамеченным. Моё участие в этой работы было отмечено поощрениями. Много и полезно пришлось поработать при реконструкции 1-го и 2-го гигантских цехов Первого объекта.

Пришло время, и командование управления сочло возможным назначить меня на должность заместителя командира полка по политической части. Томский университет я успешно закончил. У меня была интересная тема дипломной работы. По сути, по избранной теме я работал все годы обучения в университете. Защита прошла успешно. Научными  руководителями  и референтами были знаменитые не только в Сибири, но и  в России ученые. Особо хочется отметить профессора Плотникову Марию Ермоловну и Фоминых Сергея Федоровича. Еще во время обучения Мария Ермоловна предлагала мне уволиться из армии и заняться наукой. Уже после того, как я окончил университет, она на одной из встреч  в довольно откровенной форме выказала мне свое неудовольствие, что я не последовал её совету.

Но Судьба уготовила мне другую жизнь и другую работу. Нужно было кому-то и Родине служить. Я уже был подполковником. В нашей семье подрастали два сына и дочь. Появились проблемы со здоровьем у одного из сыновей и у дочери. Специалисты настоятельно рекомендовали нам сменить место жительства. Пришлось обратиться по команде с просьбой о переводе в другой регион России.  Не было бы счастья, но помог случай. От перевода в город Ульяновск отказался заместитель начальника УВСЧ, который готовился к увольнению и к замене которого готовили меня. Но так как он отказался ехать в Ульяновск, туда поехал я.

В июне 1982 года я вступил в должность заместителя начальника управления военно-строительных частей по политической части. Новое управление было небольшим, поэтому  должности заместителей начальника, в том числе и должность заместителя командира УВСЧ по политчасти, были подполковничьи.

Наше управление выполняло ответственные заказы по строительству объектов военно-промышленного комплекса страны. Строительство объектов находились под постоянным контролем ЦК КПСС и Правительства. Частыми гостями в Ульяновске были кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС Д. Устинов и председатель Правительства Силаев.

Наши военно-строительные части размещались в благоустроенных военных городках. В Приволжском военном округе это были лучшие военные городки, которые имели капитальные казармы, отличный клуб на 750 мест, спортивный зал и превосходный  стадион, прекрасную солдатскую столовую, подсобное хозяйство, гаражи, склады. Казалось бы, все условия для нормального выполнения поставленных задач были созданы. Но не зря говорят, что причиной всех беспорядков является бардак, что творится в головах нерадивых руководителей.

Были в нашем управлении болевые точки. Никто не хотел решать, и более того не давали решать кадровые проблемы. Еще до моего прибытия в управление кое-кто из руководителей управления был в разработке спецпрокуротуры. Приходилось много времени терять на проверки, переписку, выяснения отношений. Серия  смены офицеров  результата не дала, так как назначения  других офицеров на престижное место, производилось не по деловым качествам, а по протекциям и личному знакомству. Временщики думали не о работе, а о том, как бы побольше хапнуть. Работать в такой обстановке было сложно.  Порой приходилось идти на откровенные конфликты с теми начальниками, чьи “подвиги”  носили криминальный характер.

Были и надежные помощники, которым можно было доверить любое дело. Одним из таких офицеров  был  мой помощник по комсомольской работе капитан Хохлов В.И..  Он заочно учился в институте на юрфаке. Был он ответственным и высоко порядочным работником. Командованию управления капитан Хохлов пришелся не ко двору. Они противодействовали его учебе. Мне пришлось встать на защиту офицера, и более того, настоять, чтобы Хохлов закончил институт. Время показало, что я был прав. После окончания института Хохлов перевелся в кадры Минобороны. Он был назначен следователем военной прокуратуры, и прошел  путь до  полковника, военного прокурора Ульяновского гарнизона.

Несмотря на все издержки, свои производственные задачи наше управление выполняло, а организация политико-воспитательной работы оценивалась вполне удовлетворительно. В 1985 году в управление была направлена комиссия. Кому-то было выгодно сделать виноватым во всех упущения  меня. Исподволь готовилось заключение комиссии, в котором отмечалось, что политический отдел  самоустранился от проведения воспитательной работы, что и создало предпосылки имеющих место негативных явлений. Но вышел конфуз, который перечеркнул заготовки и мнение комиссии.  И “изменил”  их мнение о роли политического отдела приказ командира  Центрального управления ВСЧ, в котором была дана положительная оценка работы  политической части нашего управления, а мне в приказе была объявлена благодарность.

Нанесенное оскорбление стало причиной того, что в качестве протеста я заявил о своем решении уволиться  из рядов Советской Армии. Попытки удержать меня в кадрах путем предложений о переводе в другие управления и немедленного присвоения очередного звания, успеха не имели. Я добился, чтобы мне провели медицинское обследование в окружном военном госпитале. Заключение ВВК давало мне возможность настоять на праве увольнения. Мне уже не хотелось ни с кем ссориться, оправдываться в своей правоте. Я уже высказал соответствующим руководителям свое мнение о некоторых ставленниках, которых миновала кара наказания.

Дальнейшая жизнь доказала мою правоту. “Ставленники”, которые еще оставались при должностях, когда я увольнялся, все же получили по заслугам. Кого-то уволили по несоответствию, кого-то перевели и там, на новых местах, они снова зарвались и ответили за свои “подвиги”.

Из Вооруженных Сил я ушел с чистой совестью и чувством исполненного долга.